Выражение её лица смягчилось. Самую малость.
— Как любезно с твоей стороны, — буркнула она.
— Такой превосходный пирог надо и подавать соответственно, — сказала миссис Диккенс. Она поставила блюдо на сервировочный столик и придвинула его к миссис Роуч и её дочерям.
— И мы непременно должны все вместе спеть «С днем рождения!», — добавила я, взяв спички с каминной полки.
Миссис Диккенс принесла стопку десертных тарелок.
— Где же ты взяла муку, деточка? — спросила она. — Я только потом принесла с рынка фунт муки, а утром-то в кладовке и крошки не оставалось.
— У Эзры в мастерской было немного муки. — Я зажгла одну свечку и стала от неё зажигать остальные. — Он прямо-таки настаивал, чтобы поделиться со мной.
— В мастерской? — с сомнением в голосе переспросила миссис Диккенс.
И тут мамаша Снэгсби как подпрыгнет! Да как бросится ко мне!
— Стой! Стой! — закричала она.
Довольно-таки странно, согласитесь.
— Что ещё такое? — фыркнула миссис Роуч.
Я как раз втыкала в торт последнюю свечу, когда мамаша Снэгсби, метнувшись вперёд, с нечеловеческой силой схватила меня за руку. Зажжённая свеча выпала из моих пальцев прямо на торт. Казалось бы, пустяки. Но вышло по-другому.
Торт сделал то, чего трудно было от него ожидать. Он взорвался. Пылающие куски разлетелись по комнате словно крохотные пушечные ядра. Стены, двери и окна в мгновение ока оказались в обугленных кусках теста. В комнате пошёл снег из чёрного пепла. Но больше всего пострадало семейство Роуч.
Их прямо-таки закидало ошмётками торта. У миссис Роуч красовалось по куску на носу и в левом ухе. Филомене лоб и глаза залепило сахарной глазурью с миндалём. Лица Бернадетты и вовсе почти не было видно под толстым слоем раскалённого торта.
И все трое орали и вопили так, будто случилось нечто ужасное.
— Ты что, совсем сдурела?! — рыкнула мамаша Снэгсби. Огромный кусок торта вяло сполз с её титанической родинки. — В мешке, который ты украла из мастерской Эзры, была не мука! Он хранил там порох!
— Что ж, это многое объясняет, — жизнерадостно сказала я.
— Порох?! — пискнула Бернадетта.
— Убийца! Мои девочки могли погибнуть! — заголосила миссис Роуч. — Я сама могла погибнуть!
А бедная Филомена принялась раскачиваться взад-вперёд, бормоча про какую-то «бомбардировку» и что нам всем надо срочно бежать в «бомбоубежище».
— У меня всё лицо горит! — продолжала разоряться миссис Роуч. — Шрамы останутся до конца моих дней!
Миссис Диккенс и мамаша Снэгсби изо всех сил пытались оттереть гостий салфетками, смоченными в воде. Но я-то знала: здесь требуется кое-что другое.
Поэтому я вылетела из комнаты, вихрем ворвалась в кухню, быстро собрала всё необходимое и бросилась обратно наверх.
— Не бойтесь! — провозгласила я, вбежав в гостиную. — У меня есть чудесное средство от ожогов тортом.
Миссис Роуч, завидев моё приближение, попятилась. В такой нервной обстановке не было никакой возможности нанести лекарство кисточкой, как полагается. Поэтому я просто раздавила яйцо о лоб гостьи.
— Юная леди! — громыхнула мамаша Снэгсби.
Миссис Роуч визжала, как свинья в лавке мясника. Белок и желток стекали на её лицо. Будучи девочкой невероятно вежливой и предупредительной, я осторожно убрала у неё со лба всю скорлупу — ну почти всю — и стала аккуратно размазывать белок по носу и уху гостьи.
— Я сплю! — завопила миссис Роуч. — Должно быть, это просто дурной сон! Что ещё это может быть!
— Вам всего лишь кажется, что вы спите, потому что сырое яйцо замечательно успокаивает кожу, — ласково сказала я. — Это целебное средство снимет красноту, и от ожогов не останется и следа.
— Отстань от мамы! — заорала Бернадетта, пытаясь меня оттащить.
— Не волнуйтесь так, девочки! — сказала я, взяв оставшиеся четыре яйца. — На всех хватит!
Филомена явно пришла в восторг от этой новости, потому что с диким воплем кинулась к выходу из комнаты. Сестра бросилась следом за ней. К счастью, мне удалось опередить обеих и захлопнуть дверь у них перед носом.
— Вы мне ещё спасибо скажете, девочки, — заверила я успокаивающим тоном. — В некоторых областях Японии яйцо, размазанное по лицу гостя, служит знаком величайшего уважения.
— Немедленно положи яйца! — заорала мамаша Снэгсби.
— Айви, не надо… — робко добавила миссис Диккенс.
— Ошибаетесь, миссис Диккенс. Надо!
Девицы тем временем с дикими воплями носились кругами по комнате, на бегу вытряхивая торт из волос и отчаянно пытаясь найти путь к спасению. Пришлось мне броситься за ними в погоню и метать яйца с расстояния.
Одно угодило Бернадетте в щёку. Девочка завизжала и помянула недобрым словом моих предков. Другое яйцо попало прямо в нос Филомене. Та зашлась в вопле благодарности. И даже повалилась передо мной на колени.
— Не стесняйтесь, — сказала я девочкам. — Как следует вотрите лекарство в кожу.
— Оставь нас в покое! — взвизгнула Бернадетта.
— Бежим, деточки! — крикнула миссис Роуч, вскакивая на ноги и бросаясь к двери.
К этому времени у меня оставалось всего одно яйцо. Бернадетта помогла сестре подняться на ноги, и они подбежали к матери, которая как раз распахнула дверь.
— Этот ребёнок — просто исчадие ада! — прогремела миссис Роуч напоследок, уносясь по коридору в сторону лестницы. — Больше бюро Снэгсби никого из нас не похоронит, зарубите себе на носу!
Гостиная пребывала в руинах. Мамаша Снэгсби сидела в кресле, уронив голову на руки. Миссис Диккенс в немом изумлении озирала беспорядок. А миссис Роуч с дочерьми сбежали вниз по лестнице и выскочили из дома. В высшей степени недостойно с их стороны.
12
Меня снова отправили спать без ужина. Миссис Диккенс строго-настрого запретили принести мне даже корочку хлеба. Я оказалась в опале. Мне было сказано, что я позор семьи. Плохая дочь. Такая плохая, что мамаша Снэгсби видеть меня не может.
