— Прикуси язык, Баттерфилд, а не то тебе не поздоровится! — огрызнулась женщина-горилла.
— Но как? — крикнула я.
— Ты приподняла завесу… — Голос моей подруги стал слабеть. — Ты приподняла завесу, а теперь опусти её. Опусти её, Айви…
Мы были уже на лестнице, и мои пленители волокли меня вниз. Я позволила своим рукам повиснуть плетьми. Мои ноги превратились в желе. Я не очень хорошо понимала, что делаю. Знала только, что все мысли мои — о Лондоне. А все тревоги — о Ребекке. И я дала им волю.
Один из стражей закричал. Что-то вроде:
— Держи её, дура!
— Я пытаюсь! — раздался отчаянный крик в ответ.
Ступеньки пошли волнами, поднимаясь и опадая словно океанский прибой. А потом руки, державшие меня, — нет, оба моих пленителя целиком растаяли в воздухе. Дворец Проспы стал оседать, уходя в землю, и я провалилась в пустоту. Мне было ничуточки не страшно.
Я закрыла глаза, раскинула руки в стороны и камнем полетела вниз. Но опустилась на землю мягко, как пёрышко. Просто подо мной вдруг обнаружилась брусчатка. Кажется, я пару раз перевернулась, не в силах сразу остановить движение. Моя ночная рубашка намокла. Я лежала на мостовой Уинслоу-стрит. Я поднялась на ноги и застыла, пытаясь прийти в себя.
Ребекка была так близко! Всего лишь какая-то дверь разделяла нас. Но мне не удалось вернуть её домой. И что произошло с мистером Блэкхорном? Его душераздирающие рыдания до сих пор звучали у меня в ушах. Что же делают с ними во Дворце Проспы? Они ведь должны лечить людей, которых поразила болезнь под названием Тень… И почему Ребекка не хотела, чтобы я её спасла? Это всё нечестно. И непонятно. И грустно.
Я вернулась на тротуар. Глаза мои подёрнулись слезами, всё вокруг стало расплываться. Это от ветра. Просто ветер в лицо. Оглянувшись напоследок на провал на месте Дворца Проспы, я вытерла слёзы и пошла домой.
15
— Ты очень хорошо прочитала стихи, Айви.
— Правда?
Эзра кивнул (взмахнув брылями) и жестом поторопил меня, чтобы я села на стул у закрытого ставнями окна.
— Да, хотя, возможно, тебе стоит поговорить с твоей библиотекаршей — пусть подберёт тебе что-нибудь более духоподъёмное. А теперь передохни, а мы с мамой Снэгсби пока позаботимся о делах.
У миссис Рашмор была больная печень. Доктор сказал, ей осталась неделя. Может быть, две. Не желая обременять своих родных подготовкой к похоронам и всему такому прочему, она пригласила Снэгсби. Поэма, которую я читала, имела большой успех. Кажется, это было творчество какого-то шотландского поэта — о том, как смерть подкрадывается в ночи и все мы там будем. У миссис Рашмор слёзы текли как из брандспойта.
Должна признаться, на сей раз я не вкладывала в чтение душу. Мысли мои были заняты Ребеккой. Что за злые дела творятся во Дворце Проспы? И мистер Блэкхорн… как он-то туда попал? И как получилось, что эти стражники-верзилы узнали меня? «Она не спит», — сказал один из них. Что он имел в виду? Ох, всё так запутано!
— Вот, пей. — Мамаша Снэгсби принесла мне стакан тёплого молока.
— Я не хочу пить.
— Разумеется, хочешь, — отрезала она. — Я должна ответить на множество вопросов миссис Рашмор, так что некогда мне тут с тобой препираться.
Я взяла молоко. А взамен дала ей пищу для размышлений.
— Я тут вспоминала мистера Блэкхорна…
— А что с ним?
— Вы не заметили ничего странного, когда он умирал? Чего-то такого, чего обычно не происходит?
— Например?
Я понимала: надо быть очень осторожной, чтобы не вызвать подозрений.
— Ну, кто знает… Может быть, он упоминал, что его как будто тянет куда-то далеко-далеко? Или, возможно, он был не так мёртв, как вам показалось. — Я обратила на мамашу Снэгсби свой самый проницательный взгляд. — Могло такое быть, дорогая? Если да, кивните один раз. Если нет, продолжайте сверлить меня полным отвращения взглядом.
— Похороны мистера Блэкхорна завтра в два часа дня, — холодно сказала она. — И уверяю тебя, юная леди, мы в бюро «Экономичные похороны от Снэгсби» живых людей не хороним. — Она ткнула пальцем в стакан. — Пей. И держи рот на замке.
И мамаша Снэгсби поспешила к постели миссис Рашмор, чтобы участливым шёпотом расспросить её, какой оттенок гробовой доски та предпочитает. Эзра измерял рост старушки. Они выглядели такими невинными. Морщинистыми, как прошлогодний изюм, но совершенно безобидными.
Я послушно выпила молоко и погрузилась в путаницу мыслей. Пытаясь распутать их, я ощутила приятное, успокаивающее тепло. Словно кто-то подложил мне грелку зимней ночью. Или дружески обнял. Тепло медленно заполнило всё моё существо. Оно было таким ласковым, что сопротивляться нисколько не хотелось. Я и не стала.
Когда Эзра разбудил меня, алмаз у меня на груди был ещё теплым. Тело миссис Рашмор оказалось с головой укрыто простыней. Мамаша Снэгсби сказала, что это была прекрасная смерть. Старушка умерла быстро и мирно.
Мисс Бойни видела меня насквозь.
— Ты сама не своя, Айви, и не спорь со мной. — Она взяла стул и села рядом со мной. — Расскажи мне, что тебя тревожит, я настаиваю. В конце концов, если ты не можешь поделиться с задуш… — Она вдруг умолкла. И захлопала глазами.
— Кто кого задушил, дорогая?
Библиотекарша рассмеялась:
— О боже, никто никого не душил! Я хотела сказать, если ты не можешь довериться участливой подруге, то с кем ты вообще можешь поделиться своими тревогами?
Я ушла из дома до начала прощания с мистером Блэкхорном. Мамаша Снэгсби хлопотала, проверяя, всё ли готово — цветы, орган, сэндвичи и чай для поминок, — поэтому мне удалось незаметно ускользнуть. Не то чтобы у меня не было совершенно законного предлога навестить библиотеку — Эзра ведь велел подыскать что-то духоподъёмное, — но я не могла притворяться, что это истинная
