Глядя на него, она сказала:
– Роскошное местечко.
– Что?
– Роскошное местечко эта «Аспасия».
Овертон ничего не сказал.
– Вы так не считаете? – спросила она.
Он опять промолчал, и Джейн ткнула его носком туфли.
– Да, пожалуй, – сказал он.
– «Пожалуй»? Вы о чем?
– Это роскошное место.
– Очень роскошное, Стерлинг. Просто блеск. Не пожалели денег, чтобы оно выглядело как следует.
Он опять промолчал.
– Что касается охранников, то вы были правы. Они сделали вид, что не видят меня. Как эта штука работает, Стерлинг? Как им удается так хорошо притворяться?
– Я сказал все, что мне известно.
– Вы сказали все, что осмелились сказать. Это не одно и то же.
Он отвернулся.
Джейн больше не стала пинать его и принялась ждать.
Молчание стало для него невыносимым. Не поворачивая головы, он спросил:
– Вы ее нашли?
– Кого?
– Вы знаете кого.
– Похоже, не знаю.
– Почему вы поступаете так со мной?
– Кого я нашла?
– Вы пытаетесь заставить меня сказать это, чтобы потом пристрелить?
– Странные у вас понятия.
– Вы именно это и делаете, – гнул он свое.
– Мне не нужно поводов, чтобы пристрелить вас, Стерлинг. У меня и так хватает оснований для этого.
– Я не имею никакого отношения к «Аспасии».
– Вы – член клуба, Видар, бог среди богов, оставшийся в живых после Рагнарёка.
– И не более того. Только член клуба. Не я создал это место.
– Ну конечно, старая песня: я не строил Освенцим, я только открывал и закрывал двери газовой камеры.
– Идите к черту.
– Уверена, этот маршрут вам хорошо знаком.
– Ты раззолоченная сука.
– Если вы перестанете вести себя как дурак, у вас будет шанс остаться в живых. Неужели дурость стала частью вашего характера и вы не можете отказаться от нее даже ради спасения собственной шкуры?
– Вы хотите моей смерти. Тогда кончайте побыстрее.
Он лежал в собственной крови и собственном поту, и его пробирала дрожь.
– Красивая обнаженная блондинка на столе из нержавеющей стали. Ее задушили. И вероятно, в момент ее смерти один из ваших коллег по клубу достиг высшего наслаждения.
– О черт! – воскликнул он срывающимся голосом. – Черт, черт, черт!
– Я видела, как они готовились засунуть тело несчастной в печь, чтобы и следа не осталось.
Он теперь рыдал, рыдал, жалея себя.
– Сделайте это со мной.
Джейн выдержала еще одну долгую паузу, потом сказала:
– Она не была моей сестрой. У меня нет сестры. Я солгала.
Было почти слышно, как он погружается во внутренний мрак, чтобы ухватиться за почти исчезнувшую надежду.
– Лжецы всегда легко покупаются на чужую ложь, – добавила она.
Он повернул голову и посмотрел на нее. В его глазах стояли слезы. Рот стал мягким, как у ребенка.
– Прежде чем отправиться за Шеннеком, я должна была понять, что такое «Аспасия».
Из-за слез ей труднее было читать взгляд Овертона, и он, вероятно, понял это, потому что сказал:
– Шеннек? А что Шеннек?
– Видимо, вы бесконечно глупы. Решили, что Джимми нашел у вас только адрес «Аспасии» в Темной сети? Вы – друг Бертольда Шеннека. «Друг» – подходящее слово? Такие люди, как вы и Шеннек, способны на дружбу?
– Мы… у нас общие интересы.
– Да, это ближе к правде. Что-то вроде инстинктивной лояльности, которую питают друг к другу хищники. К тому же вы инвестировали в «Далекие горизонты».
Он закрыл глаза, взвешивая, что для него опаснее: непосредственная угроза или Шеннек.
– Вы обмочились? – спросила она.
– Нет, – ответил он, не открывая глаз.
– Я чувствую запах мочи. Он исходит не от меня.
Он спросил:
– И что вы хотите сделать с ним? С Шеннеком?
– Показать людям, что он делает. Разоблачить его. Остановить. Убить.
– Вы одна? Против него? Кто еще, кроме вас?
– Пусть вас это не волнует. Допрос веду я. Не вы.
– Я знаю не так много, как вы, вероятно, думаете.
– Давайте выясним.
Джейн вышла в спальню, и он нервным голосом спросил, куда она идет. Она вернулась, неся стул с прямой спинкой, села на него, смерила Овертона взглядом и покачала головой:
– Да, вы обмочились. Скажите, эти мозговые наноимплантаты, которые управляют девушками… как их устанавливают? Явно не хирургическим способом.
Он колебался несколько секунд, но потом решил сдаться:
– Инъекция. Механизм управления состоит из тысяч частиц, в каждой – всего несколько молекул. Они проникают в мозг и выстраиваются там в сложную структуру.
– И гематоэнцефалический барьер пропускает их?
– Пропускает. Не знаю почему. Я не ученый. Пропускает благодаря… гению Шеннека.
Гематоэнцефалический барьер – сложный биологический механизм, позволяющий жизненно важным веществам в крови проникать в стенки мозговых капилляров и в мозговые ткани, но в то же время не пропускающий вредные вещества.
– Как эти крохотные частицы, все эти наномашины из нескольких молекул, знают, как им выстраиваться при попадании в мозг?
– Они вроде как запрограммированы на это. Но не то чтобы Шеннеком. Все дело в правильной форме. Если форма каждой частицы рассчитана на соединение с другими, наподобие кусочков пазла или ключа и замка, и если у каждой частички есть свое уникальное место в более крупной структуре, то в результате броуновского движения они выстроятся единственно возможным образом.
– Прогресс благодаря хаотическому движению, – заметила Джейн. – Пьяная походочка.
– Да. Шеннек говорит, что в природе это случается постоянно.
– Рибосомы, – сказала она, вспомнив пример с мышами из видео Шеннека.
Рибосомы – это органеллы в виде варежки, имеющиеся в больших количествах в цитоплазме каждой человеческой клетки. На их базе вырабатываются протеины. Каждая рибосома состоит более чем из пятидесяти разных компонентов. Если разложить массу рибосом на отдельные части, а потом хорошо перемешать их в суспензии, в результате броуновского движения (вызванного столкновением молекул с твердыми частицами суспензии) они будут ударяться друг о друга, пока пятьдесят с лишним частиц не образуют единую рибосому.
Если тысячи частиц в механизме управления, придуманном Шеннеком, идеально подогнаны друг под друга и могут найти для себя одно-единственное место в более обширной структуре, то силы природы обеспечат их соединение в мозгу. На всех уровнях – от субатомного до галактического – природа планомерно создает сложные структуры, потому что идеальная форма их компонентов неизбежно ведет к созданию различных конструкций.
– После того как в мозгу одной из этих несчастных девушек создается механизм управления, можно ли убрать его оттуда, вернуть девушку в прежнее состояние? – спросила Джейн.
Вопрос явно пришелся не по вкусу Овертону, он увидел в нем приговор себе и занервничал еще больше.
– Таким его создал Шеннек. Я не имею отношения к этому.
– Рада за вас.
– Надо было… не знаю, подходит ли это слово… надо было приготовить что-то вроде антидота.
Словно чудовище Франкенштейна превратилось бы в героя, если придать ему немного лоска.
– Значит, повернуть процесс вспять невозможно? – спросила Джейн.
– Нет. Механизм разрушает существующую личность и уничтожает воспоминания, которые способствовали ее формированию. В результате возникает новый уровень… назовите это сознанием. Шеннек категорически возражал против…
Он непроизвольно прикусил нижнюю губу, разрушив хрупкую корочку на ранке. Оттуда стала сочиться свежая кровь.
– Продолжайте, Стерлинг. Настал день
