Мальчишка. Задиристый, горячий и дурной. Вот уж кого точно надо было пороть в детстве!
После драки со Стьёлем Ламилимал вдруг обнаружил, что добровольный помощник компенсирует свою неспособность лгать большим талантом недоговаривать и на деле не слишком ограничен в поступках. А сегодня у него вообще состоялся сложный разговор с парой визирей, и шах осознал всю ошибочность своих поступков.
Я при этих словах испытала мелочное злорадство. Ага, все-таки мудрые старые претцы вправили своему горе-правителю мозги! Не удивлюсь, если именно они вложили в его горячую голову идею извиниться. Вряд ли бы он сам догадался.
Интересно, где же они были все годы до этого?
— Но что заставляет вас так бояться сейчас, богоравный? — с сомнением разглядывая шаха, спросил Виго. — Вы храбрый и решительный человек, откуда такое беспокойство? Я пока не вижу в том, что вы рассказали, весомых причин для столь нервной реакции. Да, Нарамаран вас обманул, но это просто повод больше не доверять ему столь слепо и не бросаться в подобные авантюры. Есть ведь что-то еще, о чем вы до сих пор не рассказали?
— Я подозреваю, что он нашел себе сообщников среди моих людей, — нехотя сознался Ламилимал. — Среди самых близких, имеющих доступ к телу. С помощью своих чар или чего-то еще, не знаю.
— И? — подбодрила я его.
— Ему зачем-то понадобилась моя кровь. И он ее получил, — проговорил шах мрачно. — Пропала та рубашка, в которой я был вчера, слуги не успели ее сжечь. На ней было немного, но все же. И… сабля тоже пропала, сразу после боя. А потом нашлась, тщательно протертая.
Я пару мгновений смотрела на него непонимающе, а потом охнула:
— Ржа побери! Он что, пробрался сюда только для того, чтобы получить кровь представителей королевских родов?!
— Сомневаюсь, что только для этого, — покривился Виго. — Но если ему действительно нужна была кровь всех правящих родов, это было весьма изящное решение, и другой такой возможности у Нарамарана не было. Во всяком случае, чтобы сделать это быстро и одновременно. Судя по всему, запастись ей заранее он по каким-то причинам не мог: или старая кровь не подходила, или способ ее использования открылся ему совсем недавно. Богоравный, у вас есть хоть какие-то предположения, что именно он задумал? Может быть, он о чем-то таком обмолвился, пусть парой слов, случайно? И что вы можете рассказать о его силе? На что он способен? И почему, в конце концов, в качестве сопровождения вы желали видеть именно Ива Ярость Богов?!
Похоже, шах окончательно смирился с тем, что быстро и без ответов отсюда не уйдет. Больше того, по мере повествования он явно все больше входил во вкус. В черных претских глазах блестели азарт и любопытство, Ламилимал уже не цедил слова нехотя, сквозь зубы, а бойко рассказывал, искренне и охотно делился наблюдениями и предположениями. Кажется, ждал он от нас не делового разговора и вопросов по существу, а очередных нотаций и даже издевок. Не получив же их, заметно расслабился и оживился.
Наблюдая за мужчиной, я все отчетливее приходила к выводу, что знаю, откуда взялись все его проблемы: подобный буйный и эгоистичный нрав, эти его упоенное самолюбование и чрезмерная самоуверенность, странная для человека его положения доверчивость и чрезмерная горячность. Шах в свои двадцать пять оставался все тем же, каким сел на Золотой Ковер: избалованным и пугающе, запредельно одиноким ребенком. У него было все, что он мог пожелать, кроме одного — реальной власти. И, привыкший получать все, что хотелось, он с радостью ухватился за взрослого мужчину, который пришел и пообещал подарить ему желанную игрушку. А на самом деле Ламилималу не хватало не власти, а того, что не способны принести деньги: близких людей. Кого-то, с кем можно посоветоваться, поделиться переживаниями, да просто поговорить по душам. Не плести сложное кружево беседы по всем правилам путаного претского этикета, а просто говорить, не задумываясь о форме.
Мальчиков в Прете забирают у матерей в три года: с этого возраста и до женитьбы они больше не ступают на женскую половину дома. Восточные соседи считают, что излишнее общение с матерью испортит сыновей, не позволит мальчикам расти воинами и настоящими мужчинами, поэтому дальнейшим воспитанием ребенка занимается исключительно отец, который, в свою очередь, почти не видит своих дочерей. В обеспеченных семьях для этого нанимают специального человека, чаще всего отставного воина. А шахских сыновей, кроме того, с детства готовят к тому, что для них понятия «родная кровь» не существует, что в случае смерти отца они должны будут бороться за собственную жизнь и Золотой Посох — или умереть.
Да и потом, когда его назвали шахом, вряд ли кто-то из визирей и ближайшего окружения испытывал к юному правителю хоть какие-то теплые чувства. Ламилимал был удобен и больше ничем никого из них не интересовал.
Пожалуй, больше стоило бы удивляться, окажись молодой претец самодостаточным мудрым человеком. Сложно обрести человеческое лицо, когда все окружение относится к тебе как к золотой кукле — дорогой, нужной, важной, но напрочь лишенной человеческих черт.
Шаха стало остро, до слез жалко, однако с эмоциями я справилась и все эти мысли благоразумно придержала при себе. Во-первых, не время и не место, а во-вторых, очень сомневаюсь, что Ламилимал сумеет правильно меня понять. Женские бредни и попытка унизить мужчину и воина — вот как будет выглядеть мое сочувствие и желание помочь.
Надо привыкать, что вокруг есть не только близкие существа, которых я знаю с детства, и подданные, в чьи проблемы стоит вникать по велению долга, но и люди, до личных переживаний которых мне не должно быть никакого дела.
И вообще, гораздо важнее сейчас загадочный зловредный дан, наконец-то обретший лицо и реальное имя, его мотивы и возможности. И последние, к нашему удивлению, оказались весьма ограниченны и очень уступали нашим предположениям, которые были сделаны на основе воспоминаний Стьёля.
Может, Нарамарану тогда в самом деле помогал кто-то из богов? И в этом случае защита для меня и остальных детей кесаря выглядит просто ответным шагом наших покровителей. А сейчас, получается, обе стороны выжидают и наблюдают за
