Выглядит вполне логично, вопрос: насколько все это близко к правде? И главное, чего хотят добиться боги?!
Как бы то ни было, сейчас Нарамаран своими возможностями соответствовал довольно сильному, но не исключительному дану. То есть значительно уступал яркостью Искры не только Хале, но и Рине, и даже немного моему мужу.
Что до «особой» силы, которую мы по-прежнему называли для ясности Хаосом, а претец не называл никак, внятно оценить ее Ламилимал не мог. Брат отвечал на вопросы об этом односложно, чаще расплывчато, а анализировать оговорки шах не умел. Единственное, что шах понял, — так это странную ограниченность воздействий. С одной стороны, Нарамаран мог очень многое: обмануть чужие чары, пробить даже очень сильный щит, замутить разум. Но с другой — эта сила порой упиралась в неожиданные ограничения. Например, для каких-то воздействий на людей требовалось добровольное согласие жертвы. Та не обязательно должна была понимать во всех деталях, на что именно соглашается, но откровенная ложь и любые способы принуждения не действовали.
Интересно, как и на чем он подловил Райда?
С ответом на вопрос, почему Ламилимал возжелал получить в качестве охраны Ярость Богов, все оказалось просто. По собственному признанию Нарамарана, сила могущественного фира защищала не только от Железа, но заодно от Искры и того самого Хаоса. А еще сводный брат шаха по непонятной причине опасался… Нижнего дворца. Ламилимал упомянул этот факт со смешком, но лично мне было не до веселья. Я-то знала, кого именно он может здесь бояться: разумную сущность дворца, обладающую весьма своеобразными талантами. Может, Нарамаран вообще не способен толком пользоваться здесь Хаосом? Или дворец защищает только меня, и потому для воздействия дану пришлось прибегнуть к более традиционным силам?
Получалось, что общая картина с подачи шаха немного прояснилась, определилась фигура противника — главного или нет, тут мы уже не могли сказать точно. Только, увы, мотивы его оставались непонятны. Если ему в самом деле нужна кровь, это могло объяснить вполне успешную попытку стравить Стьёля с Ламилималом, с большой натяжкой — то, что произошло между мной и Райдом. Но в это не укладывались ни претензии к Рине, ни нападение ухров на моего мужа. Выходило, что мотивов у него два — или действуют все же разные люди, хотя в последнее мне не верилось.
Не знаю, почему я так ухватилась за мысль о крови и была так уверена в правильности этой догадки. Наверное, потому, что слишком хорошо помнила слова покойной жрицы: «На человеческой крови держится небесный купол». А еще помнила о видении своего мужа, в котором купол этот рушился. Сложно было не связать все воедино, хотя и непонятно было, как это можно провернуть.
Суеверие о том, что через кровь можно навредить человеку, было удивительно живучим, но до сих пор оставалось именно суеверием. Ни даны, ни фиры на самом деле никак не могли ее использовать. Но выходит, в этом есть зерно истины и кровь действительно имеет какое-то значение, несет в себе некую силу? Или, скорее, несет отпечаток сущности своего хозяина.
Сейчас с уверенностью можно было сказать только, что у Нарамарана имелась кровь правителей Преты и Альмиры, но я почти не сомневалась, что он сумел достать и кровь остальных. Мою, например, тогда, когда я была не в себе. Да, воздействовал на меня Райд с помощью амулета, но что мешало Нарамарану оказаться рядом? Мне кажется, мы оба в тот момент были не в себе и вряд ли заметили бы стороннее присутствие, а на предмет случайных царапин меня никто не осматривал.
Драм и Гроттерия ван Хам… увы, постоянной связи с островами не имелось и спросить напрямую мы не могли, оставалось только опросить слуг из посольства.
Однако всерьез обдумать полученную информацию и обсудить что-то с Виго я не успела. По телу вдруг прокатилась волна пронзительной, резкой боли, как будто меня махом окунули в крутой кипяток; от ног вверх, к голове, где и замерла в конце концов, подобная клинку стилета, воткнутому в точку между бровей.
Я на вдохе поперхнулась стоном, попыталась подняться, но неловко оперлась о подлокотник и в итоге завалилась на пол вместе с креслом.
— Тия, что?! — встревоженно окликнул меня Виго, в следующую секунду оказываясь рядом, и рявкнул уже куда-то в сторону, очевидно успев вызвать слугу: — Целителя! Тия!
— Голова… — простонала я. Страшно слезились глаза, к горлу подкатывала тошнота; не знаю, каким чудом я все еще оставалась в сознании. А в следующее мгновение через пелену боли вспышкой пробилось озарение: — Дворец! Что-то происходит с Нижним!
К счастью, через пару мгновений приступ пошел на спад, я сумела нормально вдохнуть и сфокусировать взгляд на лице взволнованного Виго. Мужчина усадил меня прямо на полу, но останавливаться на этом я не стала.
— Помоги мне подняться. Нужно попасть в тронный зал, быстрее!
— Без этого никак? — обреченно вздохнул Гнутое Колесо, явно сомневавшийся в разумности моего поведения, но все же помог встать на нетвердые ноги.
— Никак. В старый тронный зал, быстрее! — резко выдохнула я, опираясь на острое костистое плечо советника.
По телу растекалась такая слабость, что трудно было даже держать открытыми глаза. Но это все же было лучше пронзительной, выворачивающей наизнанку боли, которая, единожды ударив меня, отступила, оставив только ноющее чувство во лбу и легкую ломоту в теле.
— Я могу чем-нибудь помочь? — неожиданно подал голос шах, о котором мы благополучно забыли.
— Постарайтесь не погибнуть, — посоветовала я, удержав рвущуюся с языка грубость.
В дверях кабинета мы едва не столкнулись с Сердцем Земли — целитель спешил на зов.
— Сиятельная госпожа! — он аж задохнулся от возмущения, но я не позволила договорить:
— В трофейную комнату, старый тронный зал. Быстро!
В следующую секунду сонную тишину Нижнего дворца разорвал пронзительный женский визг, он прокатился по коридору и оборвался на высокой ноте. Этот звук как будто сорвал лавину, тихий дворец вдруг взбурлил и вскипел — криками, грохотом, непонятным лязгом.
Опешивший целитель закрыл рот, громко клацнув челюстью, когда я свободной рукой за край туники втащила его внутрь кабинета — и вновь открыла дверь, уже в другое место. Сейчас, я чувствовала, было
