– Мы все хотим мира, – сказал Лан. Он помолчал и смочил губы глотком чая. – Пока на наши семьи не нападают. И тогда мы делаем то, что должны.
Депутаты одобрительно загудели. Странный народ эти политики. Как представители своих районов они напирали на Колосса, чтобы он сохранил мир, но как преданные члены клана и настоящие кеконцы никогда не станут уважать лидера, не готового прибегнуть к насилию. То, что Лан убил Гама и носит его нефрит, вселило в них уверенность и в нем, и в притязаниях Равнинного клана. Теперь они вернутся в Зал Мудрости и будут добиваться поставленных им целей.
– Мы прекрасно знаем, из какой вы семьи, Коул-цзен, – не успокаивался Ванг. Он представлял район Жанлуна, включающий спорную территорию Топи. – Вы всегда были разумным человеком. Но как насчет вашего Штыря? Он тоже хочет мира? Мы можем рассчитывать, что он тоже поступит разумно?
Лан посмотрел на Ванга невидящим взглядом.
– Штырь отвечает передо мной.
Получив это напоминание, Ванг умолк. Колосс медленно обвел взглядом всех присутствующих. Больше никто не задавал вопросов, и он встал.
– Оставайтесь, сколько пожелаете, друзья. Наслаждайтесь чаем и видами, – он кивнул на широкие окна с городским пейзажем. – Канцлер. Депутаты. Я, как всегда, глубоко ценю вашу преданность клану и службу стране.
Уже в лифте Лан вытер лоб и, будучи истощенным, прислонился к стене. Он все-таки сумел собраться, но с трудом. Доктор Трю сказал, что его ки – создающая ауру энергия, которая увеличивается от контакта с нефритом, – повреждена, как порванное сухожилие. Пройдет несколько недель, а то и месяцев, прежде чем она полностью восстановится.
Лан не мог себе позволить такую роскошь, как многомесячное ожидание. Но и не мог жить вот так, с неполноценной чувствительностью и способностями, ведь сейчас слишком многое поставлено на карту.
– Вун, – сказал он, положив руку на плечу помощнику. – Я рад, что могу тебе доверять. Я должен попросить тебя кое о чем, но держи это при себе. Не говори никому даже в семье.
Вун с тревогой посмотрел на него.
– Лан-цзен, я сделаю все, что потребуется.
Лан кивнул.
– Ты должен кое-кому позвонить.
Глава 27. Обнаруженные ошибки
Шаэ притихла на заднем ряду неторопливого автобуса в Марению, глядя в окно и избегая разговоров, а туристы рядом болтали и фотографировали через открытые окна живописный прибрежный пейзаж. Она обнаружила свою мать гуляющей по пляжу за семейным коттеджем. Увидев ее, мать как будто и не удивилась, и не особо обрадовалась. Наверное, Лан позвонил ей накануне и предупредил о визите Шаэ. Коул Ван Риа тепло, но поспешно обняла дочь, как будто виделась с ней всего месяц назад, а не два года.
– Можем пройтись по пляжу, а потом выпить чая, – предложила Шаэ мать. – Если идти в ту сторону около часа, там есть милая чайная. Хозяева – очень приятные люди.
Она сказала Шаэ, что обычно долго гуляет, занимается садом, смотрит телевизор и посещает занятия по пейзажной акварели в местном досуговом центре. Шаэ тоже следует попробовать. Это так расслабляет.
Прибрежный город Марения насчитывал десять тысяч жителей и ничуть не походил на шумную столицу. Шаэ обнаружила, что именно этого ей не хватало, чтобы прийти в себя – просто сбежать от неловкости, которую она чувствовала в обществе братьев, ведь они теперь все равно заняты клановой войной.
По вечерам Шаэ в одиночестве тренировалась с саблей позади коттеджа, на длинной полоске черного песка под голыми ногами, и гул уличного движения под ее балконом в Жанлуне сменился на рокот океана. По утрам рыбаки продавали ранний улов с лотков, серферы катались на теплых волнах, а люди на улицах приветствовали друг друга. И ни одной Зеленой Кости.
Она как будто снова была в Эспении. Какое волнующее откровение – жить в городе, прекрасно обходящемся без нефрита и кланов. Без того, чему поклонялись все мужчины в семье Шаэ, что ее всю жизнь учили превозносить. В других местах прекрасно без этого обходились. Покровительство со стороны кланов и разрешение споров с помощью поединков считалось анахронизмом, на Зеленых Костей смотрели как на нечто экзотическое, почти сказочное, но совершенно архаическое и дикое. Именно Джеральд открыл ей глаза на мир, и иногда Шаэ не знала, благодарить его за это или винить. После двух лет за границей она смотрела на родину совсем по-другому и сомневалась во всем, что было так важно для Зеленых Костей. Эспенские друзья по колледжу никогда не понимали Кекон, пасовали перед его вопиющими противоречиями, смесью современности и будничной жестокости.
Марения показалась Шаэ очаровательной, но материнское общество нагоняло тоску. Коул Ван Риа напоминала произведение искусства или предмет мебели, слившийся с обстановкой до такой степени, что и не отличишь. До замужества она получила начальное образование и боевую практику, достаточную, чтобы переносить контакт с нефритом, но не владеть им. После смерти мужа она посвятила свою жизнь свекру, а позже – старшему сыну. Если такое положение ее и тяготило, она никогда этого не показывала, если она находила свою теперешнюю жизнь скучной или одинокой, то и этого не показывала. Шаэ смотрела, как мать помешивает суп в кастрюле на плите – она немного набрала вес и начала седеть.
– Мальчики всегда так заняты, – сказала Риа через плечо. – Лан иногда меня навещает. А Хило приезжал только один раз. Чтобы познакомить со своей девушкой. Очень милая и вежливая, но каменноглазая. – Мать Шаэ дернула себя за правое ухо. – И все-таки это его выбор, раз он счастлив и его брат согласен. – Она выключила конфорку и принесла кастрюлю на стол. – Они побывали в сражениях, ты знала? Оба! Конечно, Хило вечно дерется, но Лан сказал, что участвовал в поединке из-за оскорбления семьи. Как неприятно.
Она цокнула языком, как будто Колосс и Штырь Равнинных – подравшиеся в школе мальчишки. Лан, несомненно, смягчил для нее события, но Шаэ все-таки поразилась, что мать предпочитает не знать о том, что творится в клане, а может, во время войны она так привыкла к насилию, что считает его нормой для всех мужчин.
– Я сделала поострее, как ты любишь, – сказала ей мать, разливая суп. – Я слышала, в Эспении паршиво кормят. Чем ты там питалась?
Мать выслушала рассказ Шаэ об Эспении. Они поболтали о всякой ерунде вроде еды, погоды и шмоток. Коул Ван Риа не спрашивала про Джеральда. Не поинтересовалась, почему Шаэ вернулась или чем теперь занимается. Даже ничего не сказала о том, что Шаэ не носит нефрит, лишь вздохнула: «Ах, раньше ты так тяжко ради этого трудилась, не меньше мальчиков! Я рада, что теперь ты научилась относиться ко всему спокойней. Для твоего здоровья гораздо лучше поменьше напрягаться. Если твои братья не считают,
