– Насчет бога тебе, конечно, виднее. Но насчет меня ты ошибаешься. Мне будет спокойнее умирать, зная, что убийцы моей девочки мертвы.
– Ты и прежде так думала! Разве тебе было легче?
– А теперь будет! – отрезала Гончая. – И хватит причитать, поп. У меня осталось мало времени, а еще надо придумать, как выбраться отсюда.
– Не рассчитывай на подсказки Бога. Бог не помогает убийцам.
Бывшая охотница за головами холодно усмехнулась. Когда-то такая усмешка приводила в трепет знающих ее мужчин, потому что за этой улыбкой мог последовать выстрел в упор или молниеносный удар клинка.
– Обойдусь как-нибудь без его подсказок.
Священник много еще чего наговорил, даже пытался взывать к богу о ее вразумлении, но только заработал пару ударов кнутом за свою болтовню. Гончая больше не обращала на напарника внимания. До конца дня она мысленно перебирала различные планы побега, но ничего путного в голову не приходило. Прошлый опыт тоже ничем не мог ей помочь, так как в подобной ситуации она оказалась впервые. В плен попадала несколько раз, но в яме еще не сидела.
Изо дня в день роющие землю рабы углубили эту дыру на десяток, а может, уже и на целую дюжину метров, так что яма теперь уже напоминала шурф или вертикальную шахту. Выбраться отсюда можно было только по веревке, но каждый раз перед отбоем сатанисты поднимали трос с привязанной к нему бочкой, а до этого зорко следили за пленниками! «Попытаться прорваться с боем? Мне хватит сил максимум на одного надсмотрщика, а остальные прикончат меня прежде, чем я успею выбраться из ямы. Что же делать?»
Гончая покосилась на ковыряющегося в земле напарника, который, наконец, оставил ее в покое, потом, подражая священнику, подняла глаза вверх и неожиданно для самой себя пробормотала:
– Господи, вразуми.
* * *Изнуренные однообразным трудом рабы попадали и растянулись на земле, чтобы за несколько часов тяжелого, беспокойного сна вернуть хотя бы толику растраченных сил. Настала пора действовать, но Гончая не спешила. Она выждала, когда надсмотрщики погасят все факелы и светильники, кроме тех, что освещали по ночам лагерь сатанистов, и когда яма с пленниками погрузилась в непроглядную тьму, переползла к косматому детине, выдавшему надсмотрщикам несчастного Рыжего. Другого такого гнусного и отвратительного ублюдка было не найти даже среди доведенных до скотского состояния рабов, и Гончая ни за что не стала бы иметь с ним дело. Но он был одним из немногих, а возможно, единственным, кому удалось выживать в плену у Харона и его банды в течение нескольких недель и при этом сохранить рассудок.
Она поводила под носом у Косматого крысиной лапой, которую не съела, а специально приберегла на этот случай, и, когда почувствовавший запах жареного мяса детина открыл глаза, мгновенно отдернула руку.
– Знаешь, куда здесь девают трупы?
Он все понял правильно и кивнул.
– Куда?
– Сваливают в заброшенный тоннель вместе с выкопанной землей и камнями.
– Молоток, – усмехнулась Гончая. – Держи приз.
Она бросила на грудь Косматого крысиную лапку, тот сейчас же схватил угощение и засунул себе в рот. Девушка откатилась обратно к напарнику. Когда она оказалась у него под боком, он произнес:
– Я слышал, о чем вы говорили.
Гончая беззвучно выругалась. Она рассчитывала сохранить разговор с Косматым в тайне и до последнего мгновения надеялась, что ей это удалось.
– Он ошибается, – продолжил отец Ярослав. – Тела погибших не вывозят вместе с землей. Ими кормят крыс.
– Каких крыс? – растерялась Гончая.
– Которых разводят поклонники Сатаны.
– Тех крыс, что мы едим? – ее передернуло. А она еще удивлялась, где сатанисты умудряются ловить таких откормленных крыс. – Откуда ты знаешь про это?!
Священник вздохнул.
– Я все это видел. В первый же день, как я оказался в плену, умер мужчина. Не старый и не избитый. Он даже не выглядел больным, но неожиданно схватился за грудь, упал и умер. Наверное, сердце не выдержало. Когда за телом спустились охранники, я попросил разрешение провести обряд погребения. Мои слова услышал Харон. Он приказал мне вылезти из ямы, потом отвел к загону с крысами и, когда его люди бросили туда мертвое тело, велел служить панихиду. Это было ужасно. Я читал молитвы, а крысы в это время грызли труп этого несчастного. Они пищали и дрались между собой за оторванные куски. Я хотел закончить обряд поскорее, но Харон не отпустил меня, заставил смотреть, как крысы обгладывают кости этого человека. А сам следил за мной, смотрел и улыбался. Никогда не забуду его дьявольскую улыбку.
– Харон всегда лично наблюдает, как крысы жрут мертвяков?
– Думаю, за этим вообще никто не наблюдает. Только для меня было сделано исключение.
– Поблизости есть какие-нибудь жилые палатки, караульные посты или что-то подобное?
– Насколько я помню, нет… – отец Ярослав замолчал на полуслове и насторожился. – Что ты задумала?
Девушка улыбнулась и, хотя напарник не мог этого видеть, подмигнула ему.
– Умереть. Сегодня ночью.
* * *Когда на спящих рабов сверху хлынули потоки воды, Гончая не пошевелилась. Кровавая мокрота, которую она в темноте размазала по лицу, уже засохла и должна была убедить надсмотрщиков, что пленница во сне захлебнулась собственной кровью.
– Вы же видите, эта женщина мертва.
«Началось!» Она лежала с закрытыми глазами, поэтому не видела, что происходит вокруг. Приходилось полагаться только на слух, и, судя по реплике отца Ярослава, надсмотрщики уже обратили внимание на ее неподвижное тело.
– Здесь еще двое мертвых! – внезапно раздалось с другой стороны.
«Еще двое?!» – опешила Гончая. В ее плане не были предусмотрены другие трупы, но после недолгого размышления она решила, что так даже лучше – чем больше мертвецов, тем меньше внимания каждому конкретному телу.
Однако время шло, а в яму никто не спускался. Отец Ярослав, видимо, от волнения сжал руку девушки.
– О боже, – неожиданно прошептал он.
А еще через несколько секунд Гончая услышала рядом с собой голос Харона:
– Я помню этого человека. Он один из трех новых слуг нашего Господина. Эти двое умерли не своей смертью. Их убили!
Несмотря на закрытые глаза, девушка ясно представила, как предводитель сатанистов разглядывает тела неудавшегося красного подрывника и прикованного к нему напарника. Она сразу же догадалась, кто их убил. Штурмовики отомстили горе-диверсанту, по вине которого попали в плен, а заодно прикончили и раба, ставшего свидетелем расправы.
Но Харона побудительные мотивы не интересовали.
– Убийство слуг – это преступление против Господина! – объявил он. – Вы все повинны в этом, потому что допустили убийство, и будете за это наказаны! Сегодня никто не получит пищи! А чтобы умилостивить Сатану, нашего Господина, мы принесем ему искупительную жертву. Жертву крови!
После этих слов в яме
