В коридоре, возле «игровой комнаты» Стратега никого не было. Гончей это совсем не понравилось. Еще больше ей не понравились звуки борьбы и странный вой, доносящийся из-за неплотно прикрытой двери. Все это настолько напоминало случившееся в театральной кладовке, что воображение тут же нарисовало образ змеекрысы, терзающей тело Стратега. Но куда, черт возьми, подевались его телохранители?!
Зверь ворвался, чтобы помешать тебе.
«Не может этого быть, – возразила Гончая голосу священника в своей голове. – Змеекрысы не способны на организованные действия. Они обычные хищники, которые нападают, чтобы убивать и есть, а не для того, чтобы кому-то помешать». Отчего-то ей вспомнился загон в концентрационном лагере Рейха, где охранники ради собственного развлечения травили собаками приговоренных к смерти заключенных.
«Это дрессировка. Собак специально натаскивали на людей, – сказала себе Гончая, но уже через секунду в голову ей вкралась предательская мысль. – Может, и змеекрысы повиновались чужому приказу?»
Она настолько убедила себя, что столкнется в оккупированной Стратегом гримерке с очередным монстром, что, заглянув туда, поначалу даже растерялась. Внутри действительно шла нешуточная борьба, но бывший босс боролся не с хищной тварью, а с двумя своими телохранителями. Те пытались сдержать его, но, очевидно, без особого успеха. У того, которому Гончая врезала пистолетом по макушке, появились свежие царапины на щеке и подбородке – явные следы хозяйских ногтей.
Парни, похоже, впервые оказались в подобной ситуации. Они были крупнее и гораздо сильнее хозяина, но не решались применить свою силу из опасения причинить ему боль. Толку от их действий было немного. Всякий раз, когда Стратега удавалось схватить, он вырывался, размахивал руками, мотал головой и бессвязно хрипел.
В отличие от охранников Гончая не стала церемониться и, улучив момент, влепила бывшему боссу хлесткую пощечину. Когда-то в перегоне между Китай-городом и Третьяковской, попав в окружение смертельно опасных моллюсков, она таким же способом привела в чувство потерявшую сознание дочь. Сейчас пощечина тоже подействовала – Стратег перестал мотать головой и растерянно уставился на ударившую его женщину. В пылу борьбы его лицо раскраснелось и покрылось крупными каплями пота, а выпученные глаза готовы были вылезти из орбит. В гримерке воняло потом и мочой, но Гончая все равно уловила в дыхании Стратега тяжелый запах перегара и поняла, что ее бывший хозяин мертвецки пьян.
– Я видел его… монстра… он говорил со мной… сказал, что всех… что все… – Стратег жалобно всхлипнул, и из его глаз уже второй раз за день покатились слезы. – Я не помню, что он сказал. Только имя.
По телу Гончей пробежала дрожь.
– Какое имя? – шепотом спросил она.
– Ад!
Больше самопровозглашенный режиссер ничего не сказал, только всхлипывал и лил слезы. Гончая дождалась, когда он выплачется, потом заставила его одеться, отобрала платежные расписки и сказала:
– Мне плевать, что тебе привиделось, я хочу найти свою дочь. И я ее найду, а ты мне поможешь! Сейчас проведешь на Киевскую и найдешь там дрезину, чтобы мы с Майкой могли уехать. Мне все равно, как ты это сделаешь: купишь, украдешь или отберешь силой, но к нашему возвращению дрезина должна быть полностью готова – заправлена соляркой и загружена всем необходимым. Все ясно?
Тот кивнул.
– И еще, – продолжала Гончая. – Мне нужна наличность – патроны. Сколько у тебя есть?
Стратег неуклюже повернулся, приподнял край смятого покрывала и вытащил оттуда увесистую противогазную сумку, в которой, судя по перестуку, хранился не противогаз, а патроны. Заглянув в брезентовый чехол, Гончая убедилась в верности своей догадки. Баул тянул минимум на сотню пулек, их как раз должно было хватить, чтобы расплатиться с Лолой.
Театральный медпункт располагался в служебных помещениях за станционной платформой, подальше от сцены и артистических уборных, чтобы больные своим жалким видом не портили царящую в театре и за кулисами атмосферу непрекращающегося разгула. Стратег поначалу не хотел туда идти, но после того как Гончая подняла его с постели и вытолкала за дверь, безропотно повиновался.
Толстая Жанна курила на пороге своего кабинета. Поверх белого халата, в котором она появилась в Лолиной гримерке, врачиха натянула прозрачный полиэтиленовый фартук. И на халате, и на фартуке Гончая заметила свежие пятна крови. Сама Жанна, похоже, не обращала на это внимания.
– Эти трое тоже ко мне? – спросила она, указав дымящейся папиросой на вяло плетущуюся мужскую троицу.
По ее расслабленной позе и по тому, как она произнесла последние слова, Гончая поняла, что со Стратегом и его телохранителями женщина не знакома. Понятно, не ее это был уровень.
– От похмелья есть что-нибудь, толстуха? – спросил дюжий охранник, о башку которого Гончая недавно разбила бутылку.
Жанна на «толстуху» не обиделась. Она безошибочно определила, кто из троих мужчин страдает похмельем, но, заглянув в расширенные зрачки Стратега, сказала:
– Это не похмелье, а наркотическая интоксикация. Без прокапывания ее не снять. Ты чем наширялся, красавчик? – Не получив ответа, она усмехнулась и добавила: – Ну, капельниц у меня все равно нет. Могу предложить воды, но лучше – мясной бульон, да пожирнее.
Стратег презрительно скривился и, пошарив в карманах, выгреб оттуда целый ворох своих таблеток. Половина тут же просыпалась на пол, но он, видимо, все-таки нашел, что искал, распечатал упаковку, в которой Гончая узнала рекомендованный им универсальный антидот, и сунул в рот продолговатую желтую пилюлю.
Пока он разыскивал антидот, Жанна с неожиданным для ее комплекции проворством присела на корточки и, забыв про зажатую в зубах папиросу, с изумлением стала перебирать разноцветные картонные коробочки и пластиковые флаконы.
– Это что, те самые «кремлевские таблетки»? Откуда такое богатство?
– От верблюда, – ответил Стратег. Его голос больше не дрожал. В такое трудно было поверить, но, похоже, антидот уже начал действовать.
– Возьми, что тебе нужно. Пригодится, – предложила врачихе Гончая.
Но та только замотала головой.
– Нет уж, спасибо.
– Почему?
– Потому что за любую из этих коробок меня тут же зарежут.
Гончая пожала плечами, собрала отвергнутые Жанной лекарства и рассовала по карманам своей толстовки.
– Самой-то не страшно? – спросила врачиха. – Впрочем, ты всегда была отчаянной.
Девушка кивнула и подумала: «Это верно. Только для того, чтобы найти и вызволить Майку, одной храбрости мало, особенно если собственная жизнь зависит от этих лекарств».
– Как мой друг? – спросила она.
– Нормально. Раны я ему почистила, осколки костей достала, швы наложила. Сейчас лежит, сил набирается. Интересный мужичок, от внутренней «анестезии» отказался, пулек тебе сэкономил.
– Как он себя чувствует? – повторила свой вопрос Гончая.
Жанна перестала ехидно скалиться и вздохнула.
– Как он себя может чувствовать? Общее истощение, болевой шок, обильная потеря крови. Сама погляди. Можете даже поболтать, он в сознании.
Она отступила в сторону, освобождая проход.
Отец Ярослав лежал на жестком топчане, застеленном куском брезента. Все имеющиеся
