Томлин почувствовал, как возвращается страх, почувствовал, как наползает скорбь, как она пытается воткнуть свои шипастые щупальца в его внутренности, и усилием воли прогнал эти эмоции прочь.
– Что это за хрень? – спросил он самого себя, но поскольку он произнес эти слова вслух, ему ответил Хилл.
– Это чистой воды хищник, – произнес его зам. – Эта тварь – охотник, и она прилетает сюда на чертово сафари, чтобы поймать крупную добычу. Она прилетает за трофеями.
– Скольких он убил?
– Как минимум десяток копов. И еще нескольких наркоторговцев. И троих из нас. Даже четверых, пожалуй. Чертова тварь даже царапинки не получила, пока мы туда не добрались. – Хилл покачал головой и закатил глаза, когда суетящийся вокруг него медик наклонил его голову вперед, чтобы получше рассмотреть рану на затылке.
– Просто замри, приятель, – произнес медик, – и мы тебя залатаем в считаные секунды.
Медик вколол инъекцию болеутоляющего. Хилл стиснул зубы и принялся ждать. Каждый мускул в его теле был напряжен.
Медик не унимался:
– Послушай, тебе надо расслабиться. Серьезно. Тебе здорово досталось, возможно даже, не обошлось без сотрясения. Тебе бы нужно…
Хилл перестал его слушать. Болеутоляющее начало действовать, и когда медик приступил к работе, Хилл испытал странные ощущения, как будто кто-то подергивает его за затылок. Если бы он почувствовал что-то большее, Хилл бы проследил, чтобы медик свои зубы с полу собирал. Так же губы Жнеца подергивались при каждом движении иглы. Он считал швы.
– Как называются хищники, стоящие на верхушке пищевой цепочки? – вопрос Томлина застал его врасплох.
– Сверххищники, – тем не менее, ответил Хилл. – Они называются сверххищники.
– Лучше бы этой твари оказаться сверххищником, – прорычал Томлин, – потому что не хотел бы я столкнуться с существом, способным справиться с этим ублюдком.
Хилл покосился на босса и оскалил зубы.
– Мы справились с этим ублюдком. Мы бы его убили, если бы нам не приказали взять его живьем. У нас руки были связаны, Томлин. Если бы мы могли сразу работать на поражение, жертв с нашей стороны было бы меньше.
– Больше никогда, – Томлин покачал головой. – Окей, мы захватили одну живую особь, но если мы когда-либо снова выступим против одной из этих тварей, я собираюсь завалить ее с особой жестокостью.
– Аминь, брат, – Хилл уставился на дальнюю стену лазарета и продолжил беззвучно считать швы, пока медик сшивал его плоть. Спустя мгновение Хилл произнес:
– Четверых наших. Половина отряда. И все из-за того, что они хотели изучить эту тварь. – Бывший морпех нахмурился. – Интересно, что же они припасли для нас?
– Орологас бы сказал, что будет жизненно важным попытаться лучше понять их язык.
Хилл фыркнул:
– Кинг бы с ним согласился. Сегодня бедолага наконец-то обрел свою религию. И что бы вы думали? Его бог убил его со второй попытки.
– Ну, по крайней мере, он получил свое подтверждение перед смертью.
– Ага. Аминь, наверное.
Они оба замолчали, погрузившись в свои мысли, пока медики заканчивали их латать. Несмотря на все опасения Томлина, с Хиллом все было в порядке, за исключением швов. Ублюдок оказался слишком крепким, чтобы заработать сотрясение.
Спустя десять минут после прибытия и медики, и Жнецы были отправлены на деконтаминацию, где у них выжгли верхний слой кожи и несколько миллиметров волосяного покрова. Затем их всех затолкали в камеры напротив тяжелого стеклянного барьера. У них были туалеты, телевизоры, планшеты и рециркулирующий воздух, и в такой обстановке им надлежало провести следующие три дня, если все пойдет по плану. «Уж лучше убедиться, что они не будут распространять эпидемию долбаной космической чумы», – подумалось Томлину.
* * *Эллиотт взглянул на существо и вспомнил, что такое страх. Он стоял перед ним без брони и без оружия. Вместо этого Папаша был облачен в костюм биологической защиты, а его кожу покалывало из-за процедуры по уничтожению верхнего слоя.
Первые несколько человек, столкнувшиеся с существом, в том числе и Жнецы, были помещены в карантин, по крайней мере, на ближайшие семьдесят два часа. Если за это время появятся какие-то признаки заражения, их запрут на большее время.
Когда Папаша увидел первые видеокадры из комнаты, куда они поместили тварь, его чуть удар не хватил. Там были ученые и медики, и только один из них задумался о возможности инфекции. Это было возмутительное нарушение протокола.
Но он прекрасно их понимал. С одной стороны, это была потрясающая возможность. С другой стороны, они готовились к этому, планировали и бесчисленное количество месяцев просчитывали все возможные варианты. Жнецов можно простить, как и тех, кто первыми встретил инопланетянина на базе, но всем остальным подобную небрежность было категорически нельзя спускать с рук.
Его горло все еще саднило после разноса, который он устроил людям, отвечающим за данный сектор базы. Их увели, и весь сектор закрыли для обеззараживания. Теперь монстр был заперт в запечатанной лаборатории и накачан наркотиками. Так и только так можно было иметь с ним дело.
Они сняли с пленника броню и маску, закрывавшую его лицо. Все оказалось еще хуже, чем запомнилось Эллиотту. Где-то в прошлом он и забыл, какая у твари текстура, или что ее голова в том месте, где из нее отрастали дреды, напоминает экзоскелет краба. Пятна на коже этого охотника отличались от прошлого. Темные пятна еще были такими же, но у твари из его прошлого кожа была более зеленого оттенка.
Все эти мысли пришли к нему в голову, пока Папаша Эллиотт осматривал существо. На его коже проступил пот. Папаша облизал губы и почувствовал, насколько прерывисто его дыхание. Как он вообще умудрился забыть столько важных деталей?
А с другой стороны, это входило в издержки работы, разве нет? Если бы он не мог забывать, то никогда не пережил бы программу «Феникс». Во Вьетнаме агент занимался крайне незаконными и сомнительными с точки зрения морали вещами. Вряд ли от него ожидали, что он запомнит максимум деталей.
Даже несмотря на тот факт, что инопланетянин по-прежнему пребывал в бессознательном состоянии, его все равно основательно привязали. Уж за этим Эллиотт проследил. Оковы были сделаны из кожи и нержавеющей стали и, если верить рассказам знающих людей, были способны остановить разъяренного носорога. Звенья на цепях выглядели так, словно заведомо ставили крест на любой попытке высвободиться.
Забыв на мгновение о самом ходячем кошмаре, Эллиотт взял в руки боевую маску существа. Вблизи она выглядела потертой и поношенной. С внешней стороны маска хранила воспоминания о былых
