— Сколько вам лет? — спросил один из мужчин — могучий и высокий, он казался настоящим богатырем. Волосы его были заплетены в косы и густо усыпаны кольцами, а через плечо висел на ремне огромный рог.
— Шестнадцать. — Тео поднял лицо.
«Черт возьми, я такой же, как этот Герман! Почему такие взгляды?!»
— За нами могут увязаться стригои, — покачал головой громила-Охотник, — вернее, точно увяжутся. А с тобой две беззащитные девушки.
— Чего?
Шныряла выхватила ножи и оскалилась так, что даже Тео попятился, а лица Охотников вытянулись.
— Кого ты назвал беззащитной?! Это оскорбление! Возьми свои слова обратно!
Шныряла гордо шагнула вперед, совсем не боясь могучего мужчины.
— Ну, хочешь померяться силами? Давай, слезай со своего коня, толстяк!
Вик округлил глаза, но верзила с рогом лишь запрокинул голову и рассмеялся, и смех тот, низкий и ясный, словно хранил отзвук пения рога. Было в нем что-то горное и весеннее, чистое, отчего на душе становится светлее. Шныряла зло зарычала, видимо, решив, что он хохочет над ее вызовом.
— Что ж, я принимаю твое предложение. Когда закончим ночной переход — можем померяться силами. Мы, Охотники, никогда не запрещали женщинам вступать в наши ряды, и так продолжается с давних времен до сих пор. — Богатырь указал на Иляну.
Шныряла удовлетворенно кивнула и спрятала ножи. А Охотник улыбнулся Вику:
— Извини, что сомневался, — конечно, спутники самого Змеевика не могут быть беззащитны.
— Извини, Харман, у нас нет выбора. За нами и так хвост. Этот нелюдимец сегодня…
— Их было двое, — поправил Харман. — Мы разобрались со вторым.
Он указал на спутника — нежитель-перекидыш в серой волчьей шкуре зажимал рану на предплечье.
— Так, и почему за вами хвост?
Вик пустился в объяснения о связи Йонвы с игроками Макабра.
— Стало быть, вы — те, кто может отыскать этого белого вожака нелюдимцев?
— Именно так.
— Это все меняет, — нахмурился Охотник. — Тогда наша главнейшая задача — найти Белого Слепца. Он созывает нелюдимцев, а те не собирались в стаю уже очень долго. Если это не остановить…
Лицо Хармана помрачнело.
Издали послышался конский топот и ржание, и Охотники повернулись к тропинке, по которой несся наездник в черном. Он перескочил через пару могил, приподнял факел, и все увидели его холодное, злобное лицо, окропленное кровью.
Теодор вздрогнул всем телом.
Охотники ахнули, зароптали, выхватили оружие, но тут грянул крик Змеевика:
— Стойте!
Охотники окружили новоприбывшего, выставив мечи и револьверы, в руке Вангели также сверкнул ствол.
— Стойте, я сказал!
— Что за черт…
— Это же сам…
— Проклятье, какого лешего? Не шевелись! Я знаю, кто ты!
Холодный свинцовый голос проговорил:
— А я знаю, кто вы. И что с того?
Мэр Александру Вангели поднял факел выше, освещая толпу, — пламя выхватывало лица из темноты, и мужчина осматривал каждое, а пристальнее всего — лица нежителей. На какой-то миг его губы искривились, и в глазах угрожающе вспыхнули огоньки.
— Тракт чист. — Игнорируя возмущенные взгляды, он обратился к Змеевику: — Но я чувствую их.
Охотники ошеломленно переглянулись, зароптали.
— Как это понимать?
Какое-то мгновение Вик молчал. Впервые его лицо потеряло хладнокровность — на секунду из-под маски Мертвого Господаря проступил мальчишка, уличенный в чем-то запретном. Он гулко сглотнул и открыл было рот, но раздался голос Вангели, тихий и угрожающий:
— Я — Охотник.
Мужчины взорвались криками, вскинули оружие, лица их исказились от изумления, неверия, даже ужаса. Вангели поднял факел выше и оглядел всех тяжелым взглядом, будто придавливал могильной плитой. Мало-помалу гомон утих.
— Я — Охотник, — повторил он.
Заговорил громила с рогом:
— Я знаю тебя. Ты — Александру Вангели. Мэр Китилы.
Вангели приподнял подбородок:
— Да.
Харман сплюнул и процедил:
— Убийца.
Вангели чуть усмехнулся:
— Сказал убийца.
— Как ты смеешь… — Харман подал коня вперед. — Как ты смеешь говорить мне это… Я все знаю, чертов набожный садист! Если ты пришел что-то вынюхивать, я…
Харман оглянулся на своего спутника, волка-перекидыша. И Тео понял, что так возмутило Охотников: Вангели убивал нежителей. А живые Охотники, по-видимому, были дружны с мертвыми… Нелюдимца можно убить лишь вдвоем, лишь в паре живой — нежитель. Значит, их шестеро не просто так. Половина — живые, половина — нежители. Они — напарники.
— Александру…
Вик посмотрел Вангели прямо в глаза. Между ними происходил безмолвный разговор: на какой-то миг темнота на кладбище всколыхнулась, будто их окружили тени. Вангели скривил губы и убрал револьвер в карман черного пальто, затем потер седой висок и вновь поднял окровавленное лицо:
— Ignis…
— …et ferro, — кивнул Змеевик.
Охотники округлили глаза. Вик, преодолевая стыд уличенного в проступке ребенка, глубоко вздохнул и произнес:
— Мэр Китилы Александру Вангели… мой Названый.
Казалось, сейчас Охотники попадают с лошадей. Они широко распахнули глаза, а Герман и вовсе приоткрыл рот.
— Что… — глухо выдавил Харман. — Что ты сказал?
— Я сказал то, что сказал, Харман.
Наконец Вик совладал с собой. Детское виноватое выражение исчезло, и вновь перед ними был молодой человек: статный, высокий и сильный, и сейчас, полный решимости, он горделиво смотрел на собратьев. Зеленые глаза вспыхнули огнем.
— Тот самый, о котором ты никому не говорил? Почему ты молчал? Поэтому?! Черт бы тебя побрал! Из всех людей этого проклятого мира, из всех тысяч ты выбрал своим Названым… — Казалось, Хармана сейчас хватит удар. Он не верил своим ушам. — Ты… выбрал… чертова садиста Китилы?!
Казалось, еще чуть-чуть — и Охотники наставят мечи на самого Вика. Дружелюбие, что сияло на их лицах при встрече, исчезло. Вик какое-то время, видимо, собирался с духом, а затем заговорил:
— Вы знаете… что
