— Ты не прошел самый темный лес в своей жизни, Теодор Ливиану. Свой собственный.
Тео тяжело задышал.
— Ну вот, ты хмуришься и думаешь уйти?
— Нет, — отрезал Теодор. — Нет. Я согласен.
Король развел руками и хлопнул в ладоши:
— Твое задание таково. Ты войдешь в этот зал и встретишь там кое-кого. И ты должен отгадать, кто же он на самом деле. Готов?
Теодор подобрался, коснулся пальцами рукоятей ножей.
— Готов.
— Что ж… тогда добро пожаловать в третью гробницу!
Король отступил, и гардины разъехались в стороны, открывая зал. Теодор проморгался и с удивлением обнаружил, что стекло исчезло, а он глядит в проход.
Рама еще качалась, вероятно, подвешенная на крюке, и Тео не без боязни переступил через нее, вскарабкиваясь внутрь зеркала. Оглянувшись, он приметил над входом в зал надпись — она шла полукругом, будто вывеска над лавкой: «Зал перемен».
«Что бы это значило?»
Положив угасающий факел и взамен подняв с пола лампадку, Тео спустился по пыльным ступеням и осмотрелся. Место было… странным. Всюду косо и криво стояли высоченные зеркала, окружавшие небольшие сцены, а круглые площадки перетекали одна в другую, отделенные тяжелыми бархатными гардинами. Подняв лампу и освещая себе путь, Теодор двинулся вперед.
Однажды к ним в город заехал бродячий театр. Лазар поддался уговорам и привел Теодора в центр, где на площади стоял яркий фургон, одна сторона которого открывала за шторами небольшую сцену, похожую на окошко. Там шло представление кукольного театра. Теодор как завороженный впервые смотрел на выступление: куклы двигались, дергали ручками, говорили друг с другом, и Тео догадался, что там, за ширмой, спрятались настоящие артисты — они и двигают куклы, заставляя тех открывать рот.
Теперь же Теодор находился в зале, подобном тому самому театру: в тусклом свете он замечал в зеркалах очертания человеческих фигур, всюду куклы, замершие то тут, то там в странных позах. Он остановился перед одной из сцен. Разыгрывалась казнь. Кукольный палач замахнулся топором над девушкой, голова которой лежала на плахе. Лицо осужденной выражало ужас.
Сзади закашляли. Тео вздрогнул и обернулся: из зеркала глядел неизвестный мужчина, но Тео с ходу определил, что это также одна из карт. Мужчина чем-то походил на Короля Червей, вероятно, они были братья. Правда, у Короля Червей волосы горели золотом, а глаза лучились голубым светом. У этого же волосы были черные как смоль, глаза — темные, цепкие, вороньи. На голове мерцала серебряная корона, усыпанная черными камнями. В одной руке мужчина держал скипетр, увенчанный перевернутым сердцем — пикой, а в другой — огромные песочные часы.
— Девять минут на загадку и минута на обдумывание. Готов?
Тео кивнул.
Король перевернул песочные часы, и на стеклянное донышко с шелестом посыпались крохотные черные сердечки.
— Я — перемены, знай, мой друг, Один такой средь всех. Давай, взгляни сейчас вокруг: Я — плач, и я же — смех!Позади Тео что-то зашумело, и он обернулся. Оказалось, деревянные куклы зашевелились, предметы задвигались, везде что-то дергалось, свистело и шуршало. Деревянный петух на заборе вытянул шею и закукарекал, искусственные деревья зашелестели бумажными листьями, свечи с треском вспыхнули. Стоящая рядом с Теодором кукольная девочка громко заплакала, утирая слезы подолом, но в следующий миг кукольный мальчик протянул бродяжке бумажный цветок, и она рассмеялась.
Голос Короля зазвучал тише, звон ссыпаемых сердечек отдалился, и Тео понял, что Король хочет, чтобы он следовал за ним. Тео ринулся вслед, преодолевая сцену за сценой, где куклы разыгрывали маленькие представления. Топор палача обрушился на шею девушки, Тео вздрогнул, но в следующий миг раздался хлопок: топор превратился в крест, палач отбросил капюшон и обратился в священника. Он протянул руку осужденной и помог ей встать. Где-то впереди Король продолжал читать загадку:
— Вода есть яд, а яд — вода. И нет, быть может, да.Тео рванулся следом: он видел, как увядающие розы вновь расцветают, на деревьях распускаются почки, из них вырастают зеленые листы, а затем желтеют и съеживаются, вжимаясь в почки вновь, и опять вырываются зеленой свежей листвой.
— Поторопись! — крикнул Король.
Он остановился и потряс песочными часами. Черные сердечки все падали и падали и уже образовали на донышке небольшую горку.
«Думай, думай! — крикнул на себя Теодор. — Написано: «Зал перемен». Здесь все меняется. Листья становятся желтыми, потом снова зелеными. Что-то бред какой-то… Неясно! Он же сам сказал: «Я — перемены». И здесь все меняется, превращаясь во что-то другое. Что же это такое? О чем загадка?»
Тео судорожно соображал, и сердце все ускорялось в груди, но ничего путного в голову не шло. Загривок вспотел, на лбу выступили капельки пота. Тео не выпускал из виду Короля — а тот, исчезнув в одном зеркале, появился в соседнем и продолжил:
— Ключ закрывает дверь, но вот Забавная игра: Ведь тот же самый ключ ее Откроет без труда.Тео рванулся дальше. Сидящая невдалеке собака вдруг кинулась на него, он с криком отпрянул: деревянная псина клацала железными зубами, громко рыча. Тео вдруг увидел рядом кость, будто приготовленную для этого случая, и бросил в волкодава. Перехватив лакомство, пес сразу успокоился и, замотав хвостом, побежал за Теодором. Тео мельком заметил, как в одной из сцен Смерть занесла руку над девушкой, но та упала на колени, взмолившись, и вдруг — хлопок и вспышка! Черное одеяние Смерти спало, открывая другое, белоснежное. Перед девушкой стоял юноша в ослепительно-белом наряде, золотистую голову украшал венок. Юноша протянул девушке руку, помог ей подняться с колен и повел любоваться бумажным цветущим садом.
Черные бесы, гнавшиеся в другой сцене за грешником, вдруг обратились ангелами. Обтрепанный заключенный в кандалах преобразился, став принцем.
— И я таков, как этот мир — Я ангел, я же бес, И тьма, и солнечный эфир, Я — сердце, я же — крест.Теодор рванулся следом, но вдруг кто-то схватил его за локоть. Оглянувшись, Тео оторопел: рука высовывалась… из зеркала. И тут раздался знакомый хрипловатый голос:
— Стой, Ливиану!
