– Цветопередача хромает, – заметил я, подходя ближе, – почти никакая… И что дальше?
Жак ответить не успел, в глубине комнаты, которую рассматриваю, появилась фигура человека, вижу смутно, однако нас он засек, тут же ринулся обратно.
Я ждал с замершим рядом Жаком. Изображение подергивается, все в одинаково сером цвете, словно я в эпохе первых шагов телевидения, наконец в туманной глубине комнаты показался еще один человек, быстрыми шагами пошел в нашу сторону, плотный, совершенно лысый, приблизился к самому экрану.
Жак сказал робким голосом:
– Император прибыл…
– Вижу, – резко бросил плотный, он вгляделся в меня глубоко посаженными глазами. – Позвольте представиться, ваше величество, Уламклайднер, старший координатор нашего мира.
– Почему не главный? – спросил я. – Или верховный?.. Народцу недостает?
На его лице мелькнуло замешательство, он проговорил, не отрывая от меня острого взгляда:
– Соображаете опасно быстро.
– Я император, – пояснил я. – У нас за трон какая конкуренция? Уж побольше, чем в вашем мирке… Так что же хотите на самом деле?
Он проговорил, все еще не отрывая взгляда от моего лица:
– Конечно же, счастья для всех людей…
– Ага, – ответил я глубокомысленно, – счастья…
Давно, мелькнула мысль, этот гад в зеркало не смотрелся. Рожа говорит яснее ясного, что люди для него то же самое, что муравьи, а то и мельче. Можно с ними играть, ставить над ними опыты, стравливать в войнах и наблюдать с интересом, но заботиться об их счастье и благополучии?.. Бред.
Ему вполне может быть несколько тысяч лет, напомнил внутренний голос. Даже десятки тысяч, если учесть, что Багровая Звезда не в состоянии разрушать Зачарованные Места. Понятно, люди для него давно не люди, а так, статистика. А сюда рвется, потому что здесь сможет развернуться на просторах так, что и Великие Маги окажутся для него уже не великими и даже не магами, а так, сухими листьями на пыльной дороге.
– Счастье все понимают по-разному, – сказал я. – Давайте поконкретнее.
Взгляд его стал еще острее.
– Ваше величество, – сказал он с холодным напором в голосе, – скажу честно, большая удача, что можем разговаривать с вами и даже общаться. Хотя и через посредников.
– Ну-ну, – сказал я.
Он договорил:
– И потому что у вас столь высокий ранг, и еще потому, что понимаете больше, чем от вас ожидали.
– Я с детства сообразительный, – сообщил я. – Итак, хотите распространить свою власть и на это герцогство?
– Не власть, – уточнил он. – Больше свободы – это не больше власти, а меньше.
– В смысле, меньше от центра? – уточнил я. – От столицы и самого императора?.. Вообще-то больше прав и свобод народу на местах может быть и вполне разумным решением при известных условиях. Но предпочитаю сперва выяснить, что в этом герцогстве. Возможно, это уловка, чтобы, как говорится, коготок увяз… А длинная дорога начинается с первого шага…
Он старался держаться уверенно и неподвижно, но я отчетливо видел, как распирает его волнение, и еще раз отметил для себя, что у них там не густо с переговорщиками. Могли бы подобрать и покруче дипломата.
– Ваше величество, – произнес он, – никаких уловок. Мы в самом деле желаем процветания герцогству. Ничего в нем такого нет, что заинтересовало бы вас, ваше величество!.. Просто у нас, признаюсь, не хватит сил направлять развитие целого королевства, а вот малого герцогства… А так как вы уже в герцогстве, то первый важный шаг к сотрудничеству сделан…
Я покачал головой:
– Второго может не быть. Меня все еще интересует, что вас такого здесь заинтересовало. Вы допустили оговорку, на которую другой бы не обратил внимание…
– Простите?
– Вы сказали, – напомнил я, – в герцогстве ничего такого нет, что меня бы заинтересовало, но это не значит, что не интересует вас. Что это?
Он чуточку вздрогнул, проговорил замедленно:
– Ваше величество… вы знаете больше, чем знают ваши… приближенные?
– Отвечайте, – сказал я жестче. – Я держу карты открытыми, это заметно? Не покупаю кота в мешке, но и не продаю. Хочу знать, в чем ваш интерес. Может быть, вот прямо здесь, где землю попирает моя сапогастая нога с позолоченными шпорами, несметные залежи рутения?
Он вскинул брови:
– А что это?
– А-а, – сказал я, – у вас называется иначе?.. Это неважно, но вы скрываете истинную ценность этого герцогства, а мне для торга нужно знать его настоящую цену. А то еще бусы предложите!
Он спросил в непонимании:
– Бусы?
– Бусы, – повторил я любезно. – Безделушки. У дикарей покупали за них настоящие богатства. Итак, чем это герцогство так ценно?
Наверху послышался шорох, донесся ободряющий голос Милфорда. Бобику наскучило смотреть на экран и пугать застывшего рядом в ужасе Жака, метнулся обратно, спеша сообщить Милфорду, что мы уже рядом.
С той стороны экрана этот старший координатор осколка прежнего мира остановился на полуслове, что-то напряженно обдумывая, затем проговорил с мучительной заминкой:
– Ваше величество, это слишком щекотливая тема…
– Но придется, – сказал я с угрозой. – На самом деле, вы же понимаете, у вас нет рычага давления.
Он вскинул на меня взгляд:
– Но вы пришли…
– Не из-за маркиза, – сказал я негромко, чтобы не услышала Жанна-Антуанетта, уже доносится стук ее каблучков, – или поверили в мой благородный порыв?
Он ответил чуточку растерянно:
– Я не поверил. Но кто-то верит, вы же с рыцарского Севера…
– Плюньте им в глаза, – посоветовал я. – Даже на Севере король, будь хоть трижды благородным варваром, в первую очередь политик. А вот настоящего рычага у вас нет. Я выражаюсь достаточно доступно?
Донесся тонкий голосок Жанны-Антуанетты, они с Милфордом показались из-за поворота, Милфорд поддерживает ее с таким усердием, что почти несет.
Через пару минут они спустились к нам, избегая огромных камней и выступов стены, а я повернулся спиной к Уламклайднеру, сказал громко и прочувственно:
– Я преклоняюсь перед вами, Жанна-Антуанетта! Какая из придворных дам решилась бы лично отправиться в неведомые дебри ради свидания с мужем? Которого подло и коварно захватили преступники и держат в заточении, подвергая постоянным жестоким пыткам…
Сзади запротестовали сразу в два голоса Уламклайднер и Жак:
– Ваше величество! Маркиз в полном здравии и в прекрасных условиях!
Я развернулся к Уламклайднеру лицом.
– Да?.. Вот его жена. Давайте сюда маркиза.
Он вгляделся в ее лицо, молча сделал знак в полутьму за его спиной. Я всматривался напрасно, то ли их телевидению недостает мощности, то ли особый оптический эффект, но отчетливо вижу только этого старшего координатора, а дальше все в дымке, что с каждым шагом становится плотнее.
Жанна-Антуанетта выпрямилась, измученное личико даже порозовело чуточку, взгляд не отрывала от экрана и, не поворачивая головы, прошептала:
– Ваше величество… он выйдет оттуда?
– Оттуда, – подтвердил я, – но не выйдет, там только изображение… в смысле, стеклянная стена!.. Ага, вон идут!
Старший координатор при слове «изображение» метнул на меня взгляд, но смолчал, экран мигнул, как будто переключили канал, из плотной мути показались три фигуры, две обычные человеческие, одеты в некие серые мешки, зато между ними идет человек в ярко-оранжевом костюме и голубых штанах, заканчивающихся пышными буфами под коленами, а дальше белые чулки и блестящие туфли.
Тюремщиков маркиза я рассмотреть не
