Это тяготило. Она нуждалась в обществе, все равно чьем. Проскучав часа два, она неслышным шагом пошла по бордовому коридору, мимо унылых мраморных бюстов, к комнате Сары.
Постучав один раз, она вошла и обнаружила, что Сара уютно устроилась на кровати с книгой и котом миссис Холт, Джаспером. Комната была удивительно похожа на ее собственную – только, как и сказал Джолион, в зеркальном отражении. Деревья, которые размахивали ветвями за окном у Сары, горели золотом и бронзой, на стороне Элси они были медными и темно-красными.
– Ох! Миссис Бейнбридж, как неожиданно, – Сара сунула в книгу закладку и в смятении вскочила на ноги. Джаспер едва удостоил ее взглядом – своего места на кровати он не оставил. – Простите. Вам нужна моя помощь?
– Да. Собственно говоря, я хочу исследовать дом. И хочу, чтобы вы составили мне компанию.
– Исследовать? – карие глаза Сары округлились. – Но разве… я хотела сказать… полагаю, миссис Холт не против?
– Миссис Холт? При чем же здесь она? Это мой дом. Я могу поступать, как захочу.
– Да. Наверное, можете, – широкий рот Сары безвольно распахнулся. Возможно, она, как и Элси, осознала, что ее оставили без наследства. Но затем, судя по всему, Сару посетила новая, более вдохновляющая мысль, потому что она улыбнулась и продолжила: – Дом долгое время принадлежал моей семье. Он – единственное, что у меня от них осталось. Связь. Я тоже буду очень рада исследовать его.
Элси протянула руку в перчатке.
– Тогда в путь.
Сара заколебалась. Элси вспомнила, как в их первый вечер здесь она предстала перед ней без перчаток: грубые ладони, похожие на куски сырой свинины. Однако она постаралась не выдать того, что все поняла.
– Чего вы боитесь?
Коротко вздохнув, Сара шагнула вперед.
Они начали с первого этажа. На поверку Бридж оказался намного просторнее, чем они могли себе представить. Казалось, он свернут, сложен внутрь себя. Пройдя на другую сторону Большого холла от камина, у которого Элси обогревалась в первый вечер, они обнаружили гостиную, облицованную темными деревянными панелями примерно до уровня плеч. Выше стены были оклеены сине-серыми бумажными обоями – их оттенок напоминал Элси увядшие васильки. Это была холодная комната, полная мраморных ваз и гобеленов.
– Кому захочется здесь находиться? – спросила она. – Бьюсь об заклад, работные дома и те декорированы более приветливо.
Гостиная соединялась с просторным, тускло-розовым салоном, набитым музыкальными инструментами. Облезлая арфа у окна словно пыталась выбраться на волю. Одна струна на ней была порвана. Элси подняла глаза на розовые гардины, не пропускавшие свет. Украшенный лепниной потолок напоминал глазурь на торте.
Сара подлетела к роялю, открыла крышку и нажала на клавишу. Вместе со звуком в воздух поднялась пыль.
– Я умею играть на пианино, – сообщила она. – Только маленькие пьески. Миссис Крэббли они нравились. Я могу поиграть для вас сегодня вечером.
Можно представить, до чего отвратительно и одиноко чувствовала себя Элси, если она с радостью приняла предложение.
Далее следовала комната для карточных игр, в зеленых тонах. Со стены на них глядела голова оленя, рога которого, будто ветви дерева, отбрасывали длинные тени.
– До чего жуткий, – поежилась Элси, морщась.
– Вы в самом деле так думаете? – Сара всмотрелась в чучело. Мех был сильно загрязнен. Светло-рыжие ресницы, тщательно отделенные одна от другой, обрамляли вставленные в глазницы черные стеклянные шарики. – В этом есть определенная красота. Это гордое животное гнило бы в земле, а вместо этого красуется здесь, во всем своем величии. Сохраненное навсегда.
– Чтобы торчать в Бридже до скончания времен? Я ему не завидую.
Оленья голова означила конец этого крыла: дальше прохода не было, пришлось возвращаться через музыкальный салон и гостиную. Когда они вернулись в Большой холл, из обитой зеленой тканью двери со стороны прислуги вышла рыжеволосая служанка.
– Хелен! – Служанка резко остановилась, услышав голос Элси. – Ты ведь Хелен, верно?
Женщина молча кивнула и присела в реверансе, не в пример более искусном, чем у Мейбл.
– Хелен, теперь, когда похороны позади, я хотела бы, чтобы на второй этаж вернули картины. Впрочем, это касается и всего дома. Мисс Бейнбридж и я хотим взглянуть на портреты. Вы сможете это сделать?
– Да, мэм.
– Превосходно.
Снова сделав реверанс, Хелен развернулась и скрылась за зеленой дверцей. Они услышали ее шаги за стеной – Хелен поднималась по винтовой лестнице. Сами Элси и Сара воспользовались более широкой лестницей, затянутой ковром, предназначенной для господ.
– Я видела здесь опилки, – Элси пристально вглядывалась в ступени. – Но сейчас их нет.
Второй этаж начался недурно, в медово-желтой гостиной, соединенной с бильярдной в западном крыле. Но по пути в восточное крыло Элси почувствовала, как ее охватила тошнотворная, гнетущая тоска. Какое-то шестое чувство подсказало ей, что они там увидят.
– О, смотрите-ка, мисс Бейнбридж! Как это прелестно! – Сара устремилась вперед, оставив ее стоять без сил, прислонясь к косяку. – Только полюбуйтесь, до чего же уютная детская!
Казалось, ребенок резвился в этой комнате еще вчера. Она была безукоризненна. Никаких признаков старения на обоях в цветочек, а коврик из яркой набивной ткани в красных и желтых тонах был тщательно выбит и промыт. В центре комнаты гордо возвышалась блестящая краской лошадка-качалка, серая, в нарядных белых яблоках. Сара толкнула ее и захихикала, когда игрушка качнулась на зеленых колесиках.
Элси огляделась. Лошадка была не единственной игрушкой. Вокруг миниатюрного столика, сервированного к чаю, были рассажены куклы. На полу рядом с ними расположился деревянный Ноев ковчег с животными. Перед камином – высокая ширма.
Поближе к очагу висела колыбель под пологом из легкой лимонно-желтой ткани. Рядом стояла кованая кроватка под лоскутным одеяльцем – для старшего ребенка. У Элси перехватило дыхание.
– Там сзади еще и класс для занятий, – прочирикала Сара.
– Мне кажется, для первого раза мы исследовали достаточно.
Она вернулась в галерею и, перегнувшись через перила, выглянула вниз, на Большой холл. Перед глазами у нее плясали серые и черные полотнища. Боже всемогущий, она не справится. С тем же успехом можно было предложить ей отправиться в Оксфорд и сдать экзамен. Она не сумеет быть обычной матерью обычного ребенка.
Все эти игрушки – живые картинки из детства. Возможно, это вызвало бы другие эмоции у того, кто рос в счастье и радости: воспоминания о том, как отец качал его на колене, а мать поцелуями осушала детские слезы. Но у Элси это не вызывало ничего, кроме страха. Она боялась за ребенка. Боялась самого ребенка.
С Джолионом все обошлось, напомнила она себе. Но ему, мальчику, было проще. Что, если дитя Руперта окажется девочкой? Она не сможет полюбить девочку, похожую на нее. Для нее невыносимо было бы, не ужасаясь, смотреться в это зеркало собственного прошлого.
– Миссис Бейнбридж? – Сара незаметно подошла и встала
