Арбаз опустил голову.
– Великий, честь моя… слово, данное Учителю…
Гость помолчал. Жуткий взгляд орлиных очей буравил гнома, и Арбаз ощущал, как у него, не кланявшегося ни стрелам, ни огнешарам, предательски трясутся колени.
«Да, честь Подгорного Племени требует верности клятвам, даже когда эта верность – гибельна, – заметил он. – Наверное, бог Хедин частенько повторял вам, что Третья Сила никогда не лжёт, однако и не открывает всей правды?»
– Н-нечасто… но говорил, да, – сознался Арбаз. – Не держи гнева, великий…
«Кто же гневается на истину? – философски уронил орёл. – Мы, Третья Сила, именно таковы, каковы есть. То, что предстоит сделать, поистине ужасно, даже для нас с братом. Подобно хирургу, спасающему больного ампутацией, мы также иссечём мешающее здоровому току крови. Иди за мной, Арбаз. Битва предстоит великая. И для этого мне нужна твоя вера».
– Хорошо, могучий Дух, – глухо сказал гном, опускаясь на одно колено. – Я верю тебе. Я лишь надеюсь, что, если честь моя погибнет, она погибнет не напрасно.
«В этом, – суховато отозвался орёл, – ты можешь не сомневаться».
– А остальные? Мои товарищи?
«Много званых, – с прежней сухостью сказал дух, – да мало избранных».
– Далёк ли путь? – деловито осведомился гном. – Мне надо к лагерю, своё забрать…
«Забирай. А путь… и долгий будет, и короткий. Не ведаю пока. Ступай, и возвращайся сюда же. Я подожду».
…Никто не тронул Арбазов огнеприпас. Сиротливо стоял, прислонённый к дереву, его верный ранец из отменной драконейтовой кожи, какому сносу нет; широкие лямки, пояс с надёжной пряжкой, скатанное и ремнями стянутое одеяло, сотканное эльфийскими рукодельницами в Обетованном, которое и от дождя, и от снега, и от ветра.
Ушедшие соратники ничего не коснулись, словно имущество Арбаза было зачумлённым.
Гном вздохнул, закинул на спину привычную тяжесть. Лишний раз проверил бандольеру с зарядами для огнеброса, поправил топор – он тянул, не в силах решиться на последний шаг, и дотянул – орёл вдруг возник прямо над его головой, ветер от широченных крыл пригнул далеко не слабого и не худого гнома к земле.
«Сомнения хороши, но только до предела, – сообщил дух. – Идём».
– Погоди, великий! – спохватился Арбаз. – Мы уйдём – а что случится с этим миром?
«То же самое, – холодно поведал орёл, – что уже случилось со множеством иных».
– То есть как?! Но почему же тогда мы…
«Потому что эти чары не развеять. Не забывай, гноме, Третья Сила – не есть синоним всемогущества».
– Однако мы собирались…
«Поверь мне, сын Раннара, если бы вы добрались до цели своих поисков – от вас не осталось бы даже воспоминаний. И вы никого бы не спасли. И никому бы не помогли».
– Но это же… целый мир…
«Ты забыл о порталах, ведущих в кажущееся никуда?»
– Нет, великий. Мы… не могли понять, что же это.
Когда орёл ответил, беззвучный голос в сознании сделался ещё суше, в нём сквозили теперь и досада, и даже злость.
«Мы тоже не могли. Не могли даже представить, что разум человеческий додумается до такого…»
– Как же так?! – возопил Арбаз. – Вы, вы же Третья Сила! Великие и непостижимые! Пугающие и всесильные!.. Вы…
«Всё не так. Нет всесильных в этом сущем. Чем ты могущественнее, тем страшнее и твоя уязвимость, пусть отыскать её непросто. Но она есть. Нашлись те, кто искал долго и упорно, и таки отыскал».
– Не может быть!
«Слепая вера в „сильных мира сего“ может дорого обойтись, – мрачно сообщил орёл. – Мы тоже ошибались».
Арбаз прикусил язык – его провожатый явно не собирался вдаваться в дальнейшие подробности.
Но всё равно – как такое может быть?! Как может Третья Сила в чём-то ошибаться?! Откуда могли появиться эти порталы, если не от них самих? Кто мог проникнуть туда без их ведома?!
«Могли, – нехотя признался орёл. – И проникли. Как я сказал, мы тоже ошибались. Были слишком в себе уверены. Не обращали на многое внимания. Считали, что главный противник – это Спаситель или, на худой конец, Неназываемый. А оказалось…» – дух с досадой оборвал себя.
– Великий, уж не те ли это враги, с которыми мы бьёмся здесь?
«Те, не те… Это уже не важно, гноме. Не с ними нам предстоит схватиться. Когда пылает дом, нет нужды беспокоиться, что в подвале завелись мыши».
– Мы сражались не с тем врагом? – тихо спросил Арбаз.
«Нет. Вы всё делали правильно. Это само Упорядоченное утратило равновесность».
– Закон Равновесия, да, великий?
«Не всё управляется столь сложным образом. – Дух отвечал явно нехотя, но всё-таки отвечал. – Если тебе на голову свалился молоток с полки, гноме, то отнюдь не потому, что здесь вмешался сей всеобщий Закон. Скорее ты сам плохо положил инструмент».
– Но почему…
«Довольно. Мы покидаем этот мир».
– Ты бессилен его спасти, великий?
Ответа не последовало.
* * *Эльф-целитель Гильтан, гномы Бреннор, Флурум и Гломин застыли, немного не доходя до каменной беседки-шатра над светлым источником Урд.
Позади лежало Обетованное, пустое, словно после чёрного мора. Впереди нарядной купой поднимались живые изгороди вокруг источника, обычно покрытые разноцветными венчиками, вокруг которых вились и пчёлы с бабочками, и направлявшие их туда-сюда цветочные феечки.
Сейчас здесь царили пустота и безмолвие. Только лепестки трепетали под ветром, словно в недоумении – где же все? Куда подевались?
Над Урдом же поднимались густые клубы пара; Источник кипел, из каменной чаши то и дело выплёскивались настоящие гейзеры, ударяя в крышу беседки и растворяясь плотным белёсым туманом.
Гномы мрачно сжимали топоры; Гильтан застыл, прикусив тонкую губу.
– Не подойти ближе, – выдавил он наконец. – Сила… обезумела.
– Сожжёт? – деловито осведомился Бреннор. – Чую, что Аэтерос один ведает, что творится, но больше…
– Нет, не сожжёт. Но – превратит… обратит… изменит… – Эльф мучительно подбирал слова. – Не могу сказать. Чары не работают, потоки совершенно бешеные, смерчи, водовороты, и шагу не сделаешь.
– Отродясь такого не видывал, – проворчал Бреннор.
– Никто не видывал, друг. Разве что сам Аэтерос, да и то вряд ли.
– А что это там мерцает? – Гломин вскинул руку.
Поддерживаемая изящными колоннами беседка почти скрылась в клубах тумана и пара; внутри облака запульсировал багровый огонь, злобный и жуткий, какого никогда не видывали в Обетованном – даже пламя здесь всегда казалось ласковым золотистым котом, а не бешеным кровожадным зверем.
Словно лапы исполинского чудовища, хлынули в разные стороны струи тумана, пронизанные нитями кроваво-красного огня, и в глубине облака одна за другой стали возникать картины, пугающе-чёткие, безо всякой размытости, так свойственной
