– Всё о нас докладывает, мерзавец: состав, скорость, курс и… – контр-адмирал Небогатов, оглянувшись на замыкающих – связку буксир-ледокол – «Роланд» – «Ермак», болезненно скривился, – …и состояние.
Командир флагмана – эскадренного броненосца «Князь Суворов» капитан 1-го ранга Игнациус на это замечание только неопределённо повёл плечами, ничего не ответив.
Для него (да и для всех офицеров эскадры) этот поход на Север, с дальнейшей перспективой пробираться через арктические льды, казался верхом абсурда. В газетные сплетни о якобы ожидающем их на Севере мощном американском лёдопроходном судне никто особо не верил. А единственный известный ледокол «Ермак», уже бывавший в тех водах – вон он… беспомощно тащится на буксире.
В кают-компании под закуски выдвигали различные версии. Например: «Наш поход – сие есть большая и хитрая провокация, господа! Дабы запугать противника и вынудить его… в общем-то, сдаться. Ха-ха!»
«Очередная глупость, – подумал об этом предположении Игнациус, – макаки оказались крепким орешком и, естественно, от нашего “арктического чи́ха” сдаваться не станут. Наверняка что-то мог бы прояснить адмирал (его-то уж точно просветило высшее командование), но Небогатов какой-то постоянно смурно́й и совершенно неразговорчивый. Однако ж, чёрт меня побери, если никто никуда не идёт (имеется в виду в ледяные просторы), к чему ж такое серьёзное оснащение и подготовка к суровым морозам?»
Для организации кораблей к переходу северными морями в экипажи были включены офицеры, имевшие полярный опыт. С особыми полномочиями. И Игнациус уже успел поругаться с прикомандированным на его «Суворов» лейтенантом, предъявившим такие требования и меры, что превращали наконец-то приведённый в боевой порядок корабль в «законопаченную избушку на курьих ножках», как отметился по этому факту старший офицер.
«Так что же, неужели нам действительно предстоит это сделать?» – Игнациус украдкой кинул взгляд в сторону командующего, словно ожидая, что тот вот именно сейчас разразится откровениями. И неожиданно натолкнулся на такой сердитый взгляд, что ему даже обсуждать эту тему расхотелось.
«Что это с ним, – удивился капитан, зная контр-адмирала как человека непритязательного и лаконичного, – неужели этот “британец” так вывел из его себя? Или сдерживающая нас “гиря” в виде “Ермака” на буксире?»
На самом деле Небогатов тоже терзался неведеньем и непониманием. Ему в этом плане на эскадре было тяжелее всех – если уж остальные господа офицеры были уверены, что «наш Николай Иваныч всё знает, но загадочно отмалчивается», то сам-то он точно знал, что «ни черта не понимает». От этого нервничал и плохо спал.
* * *Выполнив свою миссию, «Аврора» и «Донской» отсемафорили «счастливого плавания», выписав циркуляцию, ходко помчали домой.
Выше к норду погода начала портиться. Завывал ветер, цепляясь за угловатые надстройки и мачты. Небо затянуло тучами, пошёл дождь, упала видимость. Вскоре в этой серой пелене потерялся и «британец».
От берегов Норвегии держались на приличном расстоянии. Видимо, поэтому только проходя мимо группы островов (крайний, по указанию штурмана – Сторфьеллет), повстречали первую рыболовецкую шхуну.
«Норвежец» вывалился из тумана в 15 кабельтовых, наверное, опешил от вида трёх серых, при орудиях, утюгов. Шёл некоторое время параллельным курсом, естественно отставая, пока снова не канул в мареве.
Примерно после прохождения семидесятой широты ветер начал крепчать, и по мере следования на северо-восток только усиливался. Даже на бронированных крепышах чувствовалась качка. Вровень с ними пошатывало нагруженный транспорт «Смоленск».
Каково при этом было всего лишь тысячетонному «Роланду»[71], а уж как себя ощущали на «Ермаке», «болтающемся как сосиска на верёвочке», можно только представить.
При этом резко упала температура, пошло сквозящее оледенение, и теперь экипажи воочию познали всю неистовость и жестокость пронизывающего холода арктических широт.
Через час ветер совсем разыгрался – шторм был пусть и средненький, но основательно неприятный.
Капитан «Ермака» вынужденно приказал подрабатывать машинами, чтобы спрямить движение ледокола.
Целых семь часов стихия выматывала людей, качая, болтая на волнах корабли, суда и вестибулярные аппараты. И только когда отряд перевалил за крайнюю северную точку, огибая Скандинавский полуостров, преодолев условную границу Норвежского, войдя в Баренцево море… только тогда ветер смирился.
* * *Дядька Баренц оказался более приветливым.
Барометр пополз стрелкой на «ясно». Тучи развеялись, очистился горизонт, наконец, выглянуло холодное полярное солнце.
Для немецкой команды «Роланда» и экипажа «Ермака» шторм оказался серьёзным испытанием, тем не менее от капитанов поступили вполне бравые доклады.
На флагмане штурман предоставил фактические координаты, расчет по времени прибытия к месту назначения.
Командующий ещё раз удостоверился, что по эскадре без происшествий. В том числе осмотрев с крыла мостика вверенные ему корабли. Распорядился:
– Поднять ход до «полного», – и кивнул в сторону отстающих, – эти теперь сами. «Смоленск» останется с ними на непредвиденный случай. Надеюсь, дойдут без приключений. Тут совсем немного осталось.
– Дымы́ с оста, – прокричал сигнальщик.
Все развернулись, подняв бинокли… однако до «неизвестного» было ещё далеко.
Три броненосца медленно отрывались от судов сопровождения, закоптив на 16 узлах. Небогатов не преминул провести учебные перестроения, выводя корабли, то строем фронта, затем снова колонной, меняя мателотов в ордере.
Без нареканий не обошлось.
Лишь по истечении часа в приближающемся корабле опознали британский крейсер «Бервик».
– Вот же прицепился, – пробормотал адмирал, опуская бинокль.
– А ведь он, господа, тут не оказией, намеренно нас сопровождает. Просто обогнал нас, скорей потеряв во время шторма, – подметил старший офицер, – пусть ему.
– Перед выходом, Авелан, – негромко проговорил Небогатов, откашлялся, – Фёдор Карлович недвусмысленно дал понять, что нам, там, в Баренцевом море, следует избегать подобных свидетелей.
– Думаете, на германских угольщиках нет шпионов на этот случай?
– Во-первых, то германцы, а не наши заклятые друзья… К тому же немецкие суда приняты в расчёт, и, если есть что скрывать, их вовремя уведут от ненужного гляда. А вот англичанин – это совершенно неудобный сопутчик.
Все ожидали, что адмирал ещё что-нибудь выдаст, но тот, помолчав немного, лишь добавил:
– Будет видно. Поглядим.
* * *16 августа, с поочерёдной осторожностью направляемые буксирами, в Екатерининскую гавань вошли корабли Особого (арктического) отряда. Три эскадренных броненосца.
Через шесть с половиной часов подтянулись остальные суда, включая пришедшие с Чёрного моря пароходы Доброфлота «Воронеж» и «Владимир».
Немецкие угольщики остались на внешнем рейде – идти в гавань им нужды не было, да и тесновато там стало.
У причалов, в гавани стояла невообразимая суета. Помимо зевак, съехавшихся с ближайших окрестностей, включая Архангельск и Колу, высокопоставленных лиц, духовенства, иностранцев, представителей прессы, в порту шла напряжённая работа.
Корабли и суда стали под погрузку. Именно здесь, в Александровске следовало принять часть грузов специфического «северного» назначения: тёплую одежду, продукты. Тут распоряжались в том числе и опытные моряки-полярники.
Железной дорогой в Исакогорку прибыла партия снарядов, получивших заводскую переделку взрывателей. Их перегрузили и уже морским путём доставили сюда же. Теперь пароход «Архангельско-Мурманского товарищества» поочерёдно стоял борт о борт с каждым из броненосцев, получавших свою порцию.
Пристани Александровска не были приспособлены под такие крупные корабли, но «Смоленск», «Воронеж» и «Владимир» вполне себе притулились к причалам. Там тоже по сходням сновали туда-сюда люди,
