– За ней, – без размышлений велел Антуан помощнику, сидящему за рулем.
Бешеная гонка едва не закончилась на ближайшем углу, где мадемуазель Анна чудом разминулась с подводой, груженной брюквой. Правда, лошадь перепугалась и понесла, подвода опрокинулась и придавила случайного прохожего из простолюдинов, но на такие мелочи мадемуазель не обратила внимания.
Остановилась она лишь через десяток кварталов, у модной кондитерской.
Наплевав на конспирацию – все равно мадемуазель не смотрела по сторонам, – Антуан последовал за ней внутрь и аккуратно перехватил ее за талию, когда она едва не споткнулась о чью-то собачонку.
– О, мадемуазель Анна, какая приятная неожиданность! – Антуан использовал самый «обворожительный» голос из своего богатого арсенала: мягкий и глубокий, выработанный годами тренировок на дамах и девицах самого разного возраста и положения.
Судя по тому, что мадемуазель Бастельеро-Хаас замерла и порозовела, на нее он тоже подействовал. Правда, она быстро собралась и вспомнила о приличиях, шагнула назад. Антуан даже мимолетно пожалел, что пришлось убрать руку с ее талии, очень приятной и на вид, и на ощупь. Следовало отдать Анне должное – она была изумительно красива. Миниатюрная, изящная, как статуэтка, с фарфоровой кожей и золотистыми, как пшеничные поля, локонами. Ее не портила даже капризно изогнутая верхняя губка, скорее даже придавала дополнительного шарма.
– Мы знакомы? – с неубедительной холодностью спросила она.
– Разве мог я забыть вашу совершенную красоту, прекрасная Анна! Вы снитесь мне с самого дня рождения наследника, где я имел честь быть вам представленным. Барон Антуан де Флер. Вы позволите угостить вас пирожным? Здесь подают нежнейшее малиновое суфле. – Антуан недвусмысленно опустил взгляд на девичьи губы и чуть улыбнулся.
– Я помню ваш голос, но почему-то совсем не помню имени. На балу было так много народа! – Она рассматривала Антуана с нескрываемым интересом.
– Тем более вокруг столь обворожительной мадемуазель. – Он поцеловал ей руку, чуть дольше положенного задержав губы на запястье. – Как такой изысканно нежный цветок смог родиться в вашей строгой и чопорной стране? Вы так не похожи на всех прочих дам…
Рассыпаясь в комплиментах, Антуан пытался понять: почему ее голос тоже кажется ему знакомым? Никакого представления на балу не было, да и его самого на том балу – тоже. И вряд ли они с мадемуазель могли где-то встречаться. Тем более так, чтобы он услышал эти прелестные воркующие интонации! Чрезвычайно возбуждающие. И вся она… пожалуй, это задание перестает быть таким уж неприятным.
– Ах, если бы все были так же галантны, как вы, – вздохнула Анна, присаживаясь на отодвинутый для нее Антуаном стул.
– Кто-то посмел расстроить вас, прекрасная Анна? Не хмурьте ваши прелестные брови, лучше скажите, кто тот несчастный? Кого мне убить, чтобы вернуть улыбку на ваши нежные уста?
– Не стоит никого убивать, барон, это так грубо… – Анна взмахнула ресницами, явно польщенная, и внезапно стукнула веером по столу. – Мой брат совершенно несносен! Он заставил меня ждать полчаса, целых полчаса! Ему какие-то пыльные архивы важнее собственной сестры!
– Ужасно, – кивнул Антуан. – Ничто не должно быть важнее семьи!
– Вот именно! А он… он… даже не предложил мне чаю! И подослал отвратительно невоспитанного мальчишку, бастарда! Заставить меня общаться с сыном какой-то простолюдинки! Грубым, неотесанным! И заявить, что он не может уделить мне времени, потому что нашел какие-то замшелые, никому не нужные бумаги! Я… я чувствую себя совершенно потерянной…
Она прерывисто вздохнула и едва не расплакалась. К удивлению Антуана, искренне. И сдерживаться ей было явно непросто. Может быть, она нездорова?..
Присмотревшись к ее ауре, Антуан чуть не присвистнул. А мадемуазель-то, оказывается, беременна! При том что у нее нет ни любовника, ни постоянного ухажера и фривольные вечеринки она не посещает. Да и на безнадежно влюбленную не похожа. Впрочем, как маркиза Бастельеро, одна из самых завидных невест континента, может быть безнадежно влюблена? Это в нее влюбляются, ее руки добиваются, а она отказывает. На сегодня, то есть на позавчера, когда Антуан просматривал дела всех Бастельеро, она отказала девятнадцати женихам. Одним из которых был, между прочим, ныне опальный герцог Ланжерский, второй по богатству и влиянию человек во Франкии.
Разумеется, Антуан не стал сообщать Анне о своих наблюдениях и размышлениях. Вместо этого он снова поцеловал ее пальцы, на этот раз – с нескрываемой и совершенно искренней страстью, и пообещал решить все ее проблемы. Брату не до нее? И пусть! У франкского дипломата тоже немало возможностей, а главное, желание сделать прелестную Анну счастливой. Для начала – отвлечь от тяжелых размышлений.
– Позвольте пригласить вас на сегодняшнюю премьеру… – Увидев поджавшиеся губки, Антуан тут же уточнил: – Вы, наверное, подумали про оперу? Честно говоря, я нахожу ее слишком занудной. Все эти арии и рулады смертельно скучны. То ли дело водевиль! Я мечтаю увидеть улыбку на ваших сладких губах. Сегодня. Прошу вас, Анна! Я сделаю ради вас все, даже невозможное. Хотите луну с неба? Хотя зачем вам луна, ее рядом с вами никто и не заметит.
Услышав тихое: «Да», Антуан выдохнул.
Сработало.
Что ж, у него есть шанс выдоить из ситуации максимум пользы не только для службы. Конечно же, он радеет о благе Франкии, но если он не позаботится о своем благе – никто другой этого точно не сделает.
Надо еще раз уточнить, какое приданое дают за маркизой Бастельеро. А что? Породниться с Людвигом – не так уж плохо. Можно будет на правах зятя дать ему в глаз. Ну так, за все хорошее. А пока…
– Вы позволите заехать за вами, моя прекрасная Анна? – страсти, страсти в голос побольше! Впрочем, с Анной даже напрягаться не нужно, все получается само собой.
– О… – Мадемуазель потупилась. – Лучше встретимся у театра в половину седьмого. Моя матушка… она не одобряет. – Анна тяжело вздохнула. – Знаете, Антуан, это так утомительно, всегда слушаться матушку! Всегда стараться быть идеальной!
– Зачем вам стараться? Вы – само совершенство, Анна. Вы – мечта, солнце! Рядом с вами все расцветает. – Антуан достал из вазы на столике срезанный розовый бутон, влил в него немного жизненной силы и заставил расцвести. – Вот, возьмите. Этот бутон – как мое сердце, раскрывается для вас.
Когда Анна, прижав розу к груди, выбежала из кондитерской, Антуан выдохнул, тихо помолился Единому за успех авантюры, допил свой шамьет – и, плюхнувшись на заднее сиденье ожидающего мобиля, велел:
– В посольство. Быстро.
В приемную Черного Карлика он ворвался, растолкав всех посетителей, и бросил мсье Товилю:
– Один?
– Один, сейчас доложу! – подскочил с места секретарь.
Антуан не стал ждать ни секунды, зашел в кабинет вместе с Товилем и с порога заявил:
– Он нашел архив и обзавелся бастардом! Я его
