– Часто тут так?
– В первый раз, – замотала головой подруга. – Операционные маги экранировали, там можно пищать в свое удовольствие.
Она еще не договорила, а я уже бросилась к двери. Потому что перед глазами встала картинка – как Крис улыбался той девушке. И слова, произнесенные подругой, но почему-то с интонациями матушки: «Жестокий барон». Жестокий, но не сумасшедший же? А если и сумасшедший, то, может, когда я увижу это собственными глазами, наваждение, которое Гэли назвала любовью, пройдет?
Я выскочила в коридор. Одна из дверей приоткрылась, на нас испуганно посмотрела женщина с растрепанными темными волосами. Скрипнула еще одна дверь, и из-за нее выглянула седовласая старушка в белоснежном чепце.
Снова крик, на этот раз краткий и острый, словно укол шпагой.
– Это в мужском крыле, – предположила темноволосая.
Я подхватила юбки и бросилась бежать по коридору. Глупо и недостойно леди, но я уже поняла, что иногда куда важнее быть не графиней, а магом. Защитником. Кому-то, возможно… только бы не Крису, только не Крису… может понадобиться помощь. Я уже успела побывать в роли жертвы, совсем недавно, на набережной. И знала цену помощи. Надо позвать целителей, надо…
Приемная пустовала.
– Иви, стой, – меня догнала Гэли.
Женский крик сменился всхлипами.
– Второй этаж, – пробормотала я, поняв, откуда доносится плач.
Я взбежала по лестнице, навстречу мне спускался светловолосый мужчина в домашних брюках и расстегнутом сюртуке. Правая рука в бинтах висела на перевязи. Он проводил меня удивленным взглядом, но ничего не сказал. Не думаю, что кто-то запрещал девушкам находиться в мужском крыле, просто они сами туда не стремились.
Я свернула в коридор, который являлся почти зеркальным отражением женского, и остановилась, словно налетела на невидимую стену.
Тюремная палата отличалась от обычной окованными сталью дверьми и постом охраны, только вот сейчас эта охрана, два рыцаря с эмблемами серых, лежали на полу без движения. Слава Девам, крови нигде не было видно, но их неподвижность пугала. Девушка в белоснежном платье зажимала рот рукой, стараясь заглушить всхлипы. Получалось не очень. Она никак не могла оторвать испуганный взгляд от распахнутой железной двери. Из крайней комнаты в коридор вышел пожилой мужчина с красной блестящей лысиной на макушке и пучками седых волос по бокам. Он тяжело опирался на костыль и нервно вертел головой.
Я медленно подходила к открытой двери, у которой лежали серые. Женщина всхлипывала, мужчина с костылем гнусаво спрашивал, что происходит.
Я ничего не спрашивала, я уже видела.
Толстяку тоже выделили отдельные апартаменты, правда, он не собирался за них платить. Он лежал на кровати, похожий на тюленя из Зимнего моря, что приплывали к нашим берегам по весне. Тело и лицо замотано бинтами, некогда белыми, а сейчас густо заляпанными кровью, льющейся из перерезанного горла. Кровь растекалась по простыням, одеялу, капала на пол. Я ощутила настоятельную потребность закричать, а возможно, тоже зажать рот рукой, как девушка в белом, ну или, на худой конец, упасть в обморок.
Крис стоял у изголовья и смотрел на труп, который теперь уже точно не сможет говорить.
– Иви, – неуверенно позвала Гэли, и Оуэн обернулся.
Не знаю, что он увидел в моих глазах, но его синие потемнели от гнева. Я почувствовала движение за спиной, но была уверена, что это подруга. Сейчас она точно закричит, и сюда сбегутся не только все обитатели дома целителей, но и двух соседних домов. Даже не знаю, почему я возложила на нее эту почетную обязанность.
Но вместо подруги кто-то другой схватил меня за талию, дернул назад. Перед глазами появилась обмотанная бинтами рука, из которой медленно, как мне показалось, даже неспешно, выехало лезвие.
«Тот парень на лестнице, – мелькнула запоздалая мысль, – тот парень шел вниз, несмотря на то что девушка кричала».
Тонкая стальная пластина, одно движение которой пресечет все вопросы разом, приблизилась к лицу.
– Не шевелитесь, графиня – прошептал кто-то на ухо, хотя я, завороженная стальным блеском, и так замерла.
Щелкнул взводимый курок, Крис направил на меня метатель. Поправка, не на меня, а на того, кто за мной прятался, чье дыхание шевелило мои волосы. Пальто барона было расстегнуто, к ремню крепилась пустая кобура. Женщина снова запричитала, мужчина перестал задавать бесполезные вопросы.
– Отпусти ее, – потребовал Оуэн. – И поговорим.
– Я пришел не разговаривать, – пакостным тоном ответил незнакомец с ножом. – Я пришел делать дело, – чужая рука стала шарить по талии, – с маленькой графиней.
Я испугалась так, что не могла вымолвить ни слова. А когда я пугаюсь, происходит одно. Пламя ближайшего светильника трепыхнулось, словно живое.
На самом деле это неправильно, эти спонтанные выбросы силы, спровоцированные сильными эмоциями. Нас для этого и отправляют в Магиус, чтобы учились не вредить себе и другим.
Иногда я задумывалась о судьбе тех, кто не попал в Академикум. Из нашего потока только семеро не платили за обучение. Семь счастливчиков, отобранных советом магов. Из нашей группы – смуглянка Рут, отчисленный Леон и Коррин. Еще четверо из второй группы. Самые яркие таланты. Думаю, на бесплатное место вполне мог претендовать и умник Отес, но его отец, промышленник, владевший львиной долей завода по производству мобилей, не стал рисковать и сразу оплатил обучение.
А что происходит с теми, кого отсеяли? С теми, кто предоставлен собственной судьбе?
Такие зачастую идут в услужение к магам, не за золото, не за серебро, а за науку, за шанс научиться контролировать свой дар. Но всегда остаются те, кто уповает на Дев и пытается жить обычной жизнью, женится, заводит детей, торгует и даже начинает верить, что все обойдется. Но не обходится. Никогда. Что-то случится – заболеет ребенок, муж зачастит к пышке-булочнице или убежит молоко в очаге – сила вырвется и ударит по первому, что попадется под руку. Дай богини, отделаешься малой кровью, и расколется лишь точильный камень, с которого соскользнул нож, поранивший магу руку. А если нет? Если расколется камень, положенный в фундамент, и дом рухнет, погребая под собой и хозяев, и гостей, и случайных прохожих?
Одна из самых известных вспышек силы привела к наводнению в провинции Литье и гибели двух сел. Вот в таких случаях в дело и вступают жрицы. Те, кто приносит вред своей магией, попадают в Отречение и очень редко возвращаются. Их наказание – рабский ошейник и полная изоляция от магии. Их жизнь – это работа во искупление. И тогда может быть, всего лишь может быть, через несколько лет они смогут вернуться в мир.
Бывает, не попав в Магиус, бедняки идут прямиком к жрицам и просят отрезать их от силы. Лучше жить обычным человеком, чем рабом.
Ходили слухи, что мисс Ильяна давно просит князя расширить факультет и объявить дополнительный набор. Но пока, судя по всему, Затворник хранит молчание.
То, что произошло в доме целителей, никак нельзя назвать правильным. Я не контролировала изменения, они происходили стихийно. Частицы разогнались, огонь вспыхнул прямо перед моим лицом, опалив брови и ресницы. Белые бинты на руке
