Уолтеру сразу представились красные искры, вылетающие из Волчьей Пасти.
— Против Швейцарии эта публика не работает, поэтому их не трогают. А здесь, в гостинице, очень удобно. Приехал, встретился, обменялся, продал, купил. Чужих глаз нет, все на виду. Внешне, конечно, все выглядит невинно…
Прищурился, искривил тонкие губы.
— Допустим, приезжает симпатичный американец из географического фонда…
— Уже допустили, — не выдержал Уолтер. — Странные вы тут, в Европе! В четвертую страну попадаю — и все по новой. Вас бы всех в Голливуд сценаристами. В каждой кровати эта… Как ее? Мата Хари. И под кроватью еще одна.
Консультант покивал сочувственно.
— В вас, как я догадываюсь, уже стреляли. Сколько раз?
— Семь, — честно подсчитал молодой человек. — Нет, восемь. Но это по ошибке.
— Само собой, людям вообще свойственно ошибаться… Восемь раз? Вы звук холостого выстрела можете различить? Но не будем о мелочах, успеется. Расчет я произвожу по средам. Чек желательно выписать на один из швейцарских банков.
Молодой человек взглянул грустно и вновь захотел оказаться в Пэлл Мэлле.
— Но если так… А вдруг, Лекс, вы тоже шпион?
Тот взглянул удивленно.
— Даже если и шпион, вам какая беда, Перри? Я же на вас буду работать, а не наоборот. Не обязательно показывать мне шифровки и называть адреса явок в Берне и Женеве. Но если интересно — нет, не шпион. Быть консультантом безопаснее и выгоднее.
Уолтер вспомнил все пережитое за последние дни и решился.
— У меня сегодня в полдень деловая встреча. Человек будет ждать меня в холле. Он русский, эмигрант, фамилия — Сиверс. Посмотрите на него.
Утконосый подался вперед.
— Сиверс? Ой, как интересно. Сейчас я вам объясню, как мы поступим, но сначала…
Оглянулся, окинул взглядом пустой бар.
— Бесплатный совет — в качестве бонуса. Любопытствующие из числа постояльцев знают, какую телеграмму вы получили. Искренне сочувствую, Перри!
Уолтер с трудом выдохнул.
— Спасибо.
— Увы, для здешнего воронья это лишь повод прощупать новичка. Так что ждите, Перри. Скорее всего, вам под одеяло подсунут утешительницу. Исходя из ваших, так сказать, параметров, это будет дама за тридцать, эффектная, доступная — и умеющая слушать. Не смотрите на меня так, молодой человек, тут случаются вещи куда более мерзкие. Вижу, вам очень хочется облегчить душу окопным трехэтажным. Валяйте!
— Va’ fa’ mmocc a chi te’ muort!.. — сказал Уолтер Квентин Перри.
4Мухоловка шла по серебристой дороге, не останавливаясь, не глядя по сторонам. День, ночь, Солнце, ущербный оскал Луны, огонь звездных россыпей… Дальше, дальше! Смотрела только вперед, на горящий холодным огнем металл, узкой лентой тянущийся в самую сердцевину Небес. Идти было легко и радостно, словно по широкой горной тропе ранним утром. Ничто не мешало, не тянуло вниз — ни имя, ни память. Все это исчезло, оставшись далеко отсюда, в палате с черным распятием на стене.
Бронзовый цветок зажат в руке. Пять тычинок, десять лепестков. Никто не останавливал, не мешал, не попадался навстречу. Словно эта дорога — для нее одной.
Девушка. Небо. Бронзовый цветок в ладони.
Лишь однажды путь преградил острый кладенец-луч. Рассек податливый воздух, полыхнул жарким огнем.
— Кто пустил? — рухнул с небес голос-гром. — Ее путь — в Джудекку, на самое дно.
— Заступники, — шепнул в ответ голос-ветер. — Заступники… Те, чью волю нельзя оспорить.
Громыхнуло над миром, луч обернулся стеной огня. Бронзовый цветок в руке налился горячим свинцом.
— Кто посмел? Кто?!
Ветер не знал страха. Закружил, набирая тугую силу, ударил в уши. Гром — против грома.
— Девушка, замученная и убитая на пороге юности. Рыцарь, которому прислали белые лилии.
Мухоловка слушала спокойно. Жизнь позади, смерть тоже. Лишь удивилась слегка. Рыцари — они в книжках и в старых соборах под каменными плитами.
…А еще рыцарей нельзя убивать. Легче умереть самой, улыбнувшись пуле, летящей в лицо.
И вновь удивилась, почувствовав внезапную и нежданную боль. Это билось ее сердце.
— Пусть идет, — громыхнуло где-то вдалеке. — Долог путь между Адом и Раем.
Стены больше нет, стих огонь. Только небо, только серебряная тропа.
Мухоловка шла дальше.
5— Список! — Вальтер Первый, он же Линц, грозно потряс в воздухе мятой бумажкой. — А это — счет из магазина. Тушенка, сгущенка, шоколад, чай, кофе…
Бумажка номер два, тоже мятая.
— Треть твоя, Теннесси, две трети наши, — негромко, но твердо добавил Инсбрук-Грац. — Отдадим осенью, когда на работу вернемся, номер твоего счета я уже записал. Ты, гризли, глупый и добрый, а мы — умные и честные. Вечером приходи, какао выпьем. Мы его тоже прикупили.
С тезками Уолтер столкнулся в холле, возле входных дверей. Тореадор-швейцар грудью стал на пути двух небритых оборванцев. При виде постояльца подался назад, хоть и недалеко, всем своим видом демонстрируя недовольство. Выгнать — не выгонит, но дальше не пустит. Снежных людей положено разглядывать в бинокль, а не приводить в приличный отель.
— Приду! — твердо пообещал молодой человек. — Тренировка завтра в семь?
— И не опаздывай, малыш!
Ладонь по плечу — хлоп! Кулак в грудь — тыц!
Ближняя дистанция!
Хук в туловище — Первому, хук в голову — Второму. Без контакта, но очень близко. С ветерком.
— Ну ты и зверь, гризли!
…Гость уже прибыл — предупрежденный портье сразу кивнул на одно из кресел напротив, точно под огромной картиной: Эйгер-Огр во всей красе, масло, массивная золоченая рама. Уолтер взглянул мельком и ничуть не удивился. Из просмотренных фильмов молодой человек усвоил, что русские делятся на две категории, вроде помянутых Линцем индийских каст. Бородатый muzhik пьет мутный виски, играет на babalajka[58] и время от времени с гиканьем пускается в пляс. Bojarin же глядит на мир презрительным взором сквозь монокль, просаживает в рулетку миллионы — или играет в иную рулетку, русскую.
Гость был явно из этих. Монокля не имел, но смотрел кисло, кривил большегубый рот, дымя дешевой
