Потом поверх всего легла карта, обычная с точками-городами и узкими линиями дорог. Лонжа понял, что уже опаздывает. Даже если сесть в поезд, прямо сейчас, встав с травы, он успеет впритык, в последнюю минуту.
Самолет?
Он увидел себя за штурвалом. Машина была старой, «Boeing 95», почтовая лошадка. Ферма из дюралевых труб, деревянный набор крыльев. На этом биплане он учился летать. Потом пересел на «Boeing N2B», тот был поновее, настоящий учебно-тренировочный, двигатель звездообразный поршневой, скорость – полторы сотни километров в час…
Небо рядом, совсем близко. Он бы успел, непременно успел. Только бы оторваться от земли…
* * *Бой начался на закате, когда синева над кронами уже начала темнеть. Шли уже около часа, не слишком быстро, сберегая силы. Два взвода остались на поляне, первый подняли и повели по еле заметной лесной тропе. Вскоре вышли на просеку и двинулись точно на запад – закатное солнце было впереди.
Перед выходом здоровяк-фельдфебель выстроил «дезертирское» отделение и предупредил: они – «новички». Именно так к ним будут обращаться, поэтому слушать внимательно и повиноваться беспрекословно. Никто не возразил – привыкли. Заключенные, ублюдки, дезертиры. Судьба с легкостью меняла имена, оставаясь сама собой.
– Новички! Отделение, стой!..
Фельдфебель бегло осмотрел неровный строй и кивнул тому, кто стоял в центре. «Дезертир Бомба» – вспомнил Лонжа.
– Ты – со мной! Остальные – десять шагов назад. Сидеть тихо, не разговаривать, места не покидать!
Исчез, его сменили трое молчаливых небритых парней. Один махнул рукой в сторону близкого леса. Шевелись, мол!
Ушли недалеко, на десять шагов. Еще не лес, подлесок, густой кустарник, невысокие молодые деревья. Дальше – малинник стеной, не пройти. Сели на траву, небритые разошлись по сторонам, тоже присели, положив карабины на колени. Один достал сигареты, поглядел на сбившихся в кучу новичков. Те поняли, кое-кто поспешил последовать примеру.
– Одного опять забрали! – Ганс Штимме, по привычке устроившись рядом, пододвинулся к самому уху. – Знаешь, Пауль, думаю, мы его уже не увидим.
Лонжа промолчал, хотя и сам это понял.
– Но почему? – не отставал дезертир Митте. – Они что, нашими в бою прикрываются?
Вместо ответа он расстегнул нагрудный карман и показал письмо. Адрес, хоть и на польском, но понятен: из Варшавы во Львов. Дата на печати месячной давности.
– У каждого из нас такое. А еще форма, сигареты, оружие. Если найдут, что подумают?
– Ах ты!..
Сидевший неподалеку небритый взглянул выразительно. Штимме прикрыл рукой рот, а затем не прошептал, прошелестел:
– Так они… Они трупы с собой таскают? Ходячие?
И тут ударили первые выстрелы, веером, гулкой резкой дробью. Вначале карабины, затем подал голос пулемет. Снова карабины… Кто-то привстал, но был тут же усажен обратно.
Граната… Легкий ветер прошелестел в густой вязи кустарника.
И снова – пулемет.
* * *Просека выходила на лесную дорогу, такую же просеку, но вдвое шире. На перекрестке низким желтым огнем горел броневик, черный чад поднимался к темнеющему небу. Рядом два трупа в форме, чуть дальше еще один, тоже в форме, но командирской. А дальше трупы лежали прямо на дороге, не меньше десятка. Трое погибли в кювете, возле разбитого взрывом гранаты пулемета.
Темнота уже накрыла лес, и убитые на дороге казались одного цвета – серого. Черной была кровь.
Небритые деловито обшаривали мертвецов. Принесли и положили на землю пробитую пулей командирскую сумку.
– Вашего убили, – сообщил фельдфебель, кивая в сторону дальнего кювета. – Попрощайтесь, если хотите. Хоронить не будем, некогда.
Подошли, постояли несколько долгих тяжелых секунд. Дезертир Бомба лежал лицом в придорожную пыль. Карабин и вещевой ранец рядом, словно напоказ.
– Взво-од, стройся!
– А если прямо сейчас, в разные стороны? – выдохнул кто-то. Ему не ответили.
– Внимание! Приготовиться к марш-броску. Командирам отделений проверить наличие личного состава, оружие и снаряжение. Новички! Вам – приготовить и предъявить имеющиеся при вас бумаги, письма и документы…
Лонжа расстегнул нагрудный карман польского мундира. Наверняка у того, кто лежит возле кювета, все бумаги на месте. Польский язык, польские печати…
Никаких тайн уже не осталось. Два года назад умер маршал Пилсудский, твердой рукой правивший Польской республикой. Его преемники, люди калибром много меньше, приняли трудное наследство. На западе Гитлер, на востоке Сталин. И немцы, и русские на словах обещали соблюдать все подписанные соглашения, но Рейх уже фактически наложил лапу на «нейтральный» Данциг, а Советский Союз не мог забыть поражение 1920 года. Единственной надеждой оставалась союзная Франция, но Париж менее всего хотел воевать, тем более ради живущих на краю Европы «панов зацных».
За последний год отношения с СССР обострились до предела. По всему Союзу арестовывали поляков: НКВД разоблачил очередной «националистический военный заговор». А Польша, почти не таясь, подкармливала мечтающих о реванше и мести эмигрантов.
Бои в Вайсрутении – Советской Белоруссии – начались в самый разгар многолетней вражды.
– Взво-од! Слушай мою команду! В колонну по одному!.. Бего-о-ом, марш!..
4Ключи в сумочке молчали, прóклятая дедова кровь спала, черные крылья мельниц замерли, прервав свой вечный ход под небом-циферблатом. Перед нею – самая обычная дверь, белая с бронзовым номером посередине и фигурной ручкой. Крыло «люкс», сердце игрушки-«фукурумы». Ничего сложного, надо лишь постучать, дождаться ответа, войти – и получить по полной. С тем, что рассчитают, Мод уже смирилась, но оставалась проза – деньги для ее спутников. Потому и пришла, переломив себя, иначе бы просто позвонила по телефону.
…Пудреница, зеркальце, помада. Несколько решительных мазков поверх красного пятна. Губы… Узел волос на затылке…
Покрытое гладкой белой краской дерево не отозвалось на первый стук. Девушка закусила губу и ударила костяшками пальцев, что есть силы, до боли в локте.
– Заходите, мадемуазель!
Светлый пиджак, верхняя пуговица рубашки расстегнута, в нагрудном кармане – две визитные карточки, темные волосы так и просят гребешка… Мсье Стиль, куратор-работодатель, профессор Мориарти с двумя паспортами, знаток и ценитель романтика Теодора Жерико.
– Здравствуйте, шеф!
Не слишком юная швабра в темном пиджаке и светло-серой юбке перешагнула порог номера
