Какой-то стук, вероятно, отодвинули стулья. Шаги… Негромкий скрежет…
Тишина.
Он подождал еще минуту и перешагнул порог.
* * *…Стол, стены и потолок в побелке, посреди потолка – световой колодец за густой решеткой, слева дверь…
Дверь!
Высокая, обитая темным железом, огромный тяжелый засов. Замок? Нет замка! Запирается надежно, бревном не проломить, но изнутри можно открыть, если сил не пожалеть.
Дикобраз вытер пот со лба. Теперь – подождать, пока эти двое уйдут подальше. Зачем сюда спускались? Поговорить без помех. Но… Не только!
Комната, не слишком большая, десять шагов на десять, казалась еще меньше из-за огромного тяжелого стола посередине. На столе – бутыль темного стекла, глиняные рюмки, рядом – три стула. На стене, что напротив – медное распятие, а возле той, что впритык – деревянный шкаф о двух дверцах. Замка нет, почему бы не взглянуть?
Ого!
Князь покачал головой. Справа, на деревянном крючке – пистолет-пулемет Bergmann MP.35, под ним – три коробчатых магазина, два поменьше, один большой, на 32 патрона. Рядом – брезентовый подсумок и пустая кожаная кобура. А на соседнем крючке…
Вначале он не понял, и только когда пальцы коснулись тонкой белой ткани, невесело улыбнулся. Синьор Канди не солгал ни единым словом. Он действительно видел призраков – здешних. Накидка Градивы, а рядом, тоже на крючках, два серых балахона. Полный реквизит, ничем не хуже белых накидок Ку-клукс-клана. «Звучит-то!» Не просто звучит, обычный убийца пугает, призрачный – наводит ужас. И кто поверит в средневековые байки?
Князь снял пистолет-пулемет с крючка, взвесил в руке. Взять с собой? Невеликий из него вояка, был берсальер да весь вышел. Унести подальше и выбросить? Другой отыщут, ничуть не хуже.
Подумал, вспомнил, чему на фронте учили. Такого в дни Великой войны еще не водилось, но, если подойти вдумчиво… Что тот пистолет, что этот!..
* * *Наружу его вывела лестница, сперва каменная, с двумя площадками-пролетами, а после деревянная, старая и скрипучая. Князь перешагнул через невысокий деревянный порог, зажмурился и тут же почувствовал, как кто-то толкает в бок, не слишком сильно, но ощутимо.
Проморгался, открыл глаза. Улица-ущелье, голубое небо над головой, позади – черный зев пещеры, а совсем рядом, в теньке, серый грустный ослик. Кажется, не рад, что потеснили.
– Сейчас уйду, – пообещал князь. – Но ты, ушастый, меня не выдашь?
Ослик взглянул настолько выразительно, что Дикобраз устыдился.
Омерта!
* * *Дверь открыл сам подеста. Взглянув белыми круглыми глазами, дернул горлом, ухватил воздух губами.
– Д-дуче… Дуче!!!
7Лейхтвейс, отхлебнув кофе, отозвался без особого азарта.
– Дуче? И что на этот раз?
Цапля упала в кресло, пододвинула чашку поближе.
– На этот раз, вероятно, расстреляют. Его, Бенито Муссолини. Допрыгался, макаронник.
Если Лейхтвейс и удивился, то не слишком. Для совещания в Семеновском нужен повод? Вот и повод. Шашечки выстраивались в ряд.
– Неужели неинтересно? – поразилась Неле, доставая сигаретную пачку. – А я по этому случаю даже закурю. Уверена, наши сработали.
Щелкнула зажигалкой, затянулась, выдохнув сизый дым.
– Это ведь Дуче об Антигитлеровской коалиции толковал? Вот и вспомнили. Летел в Испанию, в Мадрид, к генералу Санхурхо, а над морем, неподалеку от побережья, самолет перехватили. Дуче, конечно, с сопровождением был, но не помогло. Другие машины посбивали, а его «Капрони» зажали в «коробочку» и посадили на «красной» территории. А дальше – под белы ручки и в подвал с решетками. Республиканцы, естественно, заявили, что их летчики постарались, но им никто не поверил. Берлин заявил, что это англичане, Лондон – что французы. А я думаю, ребята из «Кондора» работали, недаром газеты пишут, что легион в Польше на маневрах. Странно, что так близко, могли бы и на Аляску отправить.
– Все Дуче любят, всем он дорог, – рассудил Лейхтвейс. – А если по-русски: умер Максим, ну и черт с ним.
– Тебе все равно?
Он дернул плечом.
– Моя работа – нынешней ночью. И не надо, Неле, намекать. Не все равно итальянцам, которых Муссолини довел до ручки. Я – русский, пусть и с немецкой фамилией. Мне не все равно, что происходит у меня дома, здесь в Москве! Ты считаешь меня наемным убийцей, считай и дальше. А я все-таки достану этого… Который в пяти машинах.
Девушка, затушив сигарету, встала, подошла к стоящему на подоконнике патефону. Взяла пластинку, верхнюю, из стопки.
– А что если я поставлю танго?
8Князь прикрыл рюмку ладонью.
– Не буду, и вам, синьор Гамбаротта, не советую. Очень скоро в Матере живые станут завидовать мертвым.
Красное вино плеснуло на скатерть. Подеста поставил бутылку, потер ладонью лицо.
– А что я могу сделать? Карабинеры мне не подчинены, народ меня, фашиста и представителя власти, ненавидит. Дуче наверняка расстреляют – и меня следом. Да что я вам говорю, князь! Вы же и есть – главный заговорщик.
Дикобраз усмехнулся.
– Не главный. Если по-военному, начальник оперативного отдела главного штаба. Сценарист! Через несколько часов в стране будет создано правительство Национального Единства. Хотите оправдаться перед трибуналом, действуйте. Спасите город!
Подеста встал из-за стола, взглянул невесело.
– А я действую. Вчера послал в Рим подробный доклад про весь этот заговор. И про нашего бригадира, и насчет призраков, и про то, что они трупы убитых на кладбище прячут – зарывают в чужие могилы.
– Подселяют не в срок, – кивнул князь. – А про то, что из Рима всем этим и руководят? Вас бы, синьор Гамбаротта, не помиловали в любом случае. Могли бы даже на цепь посадить – в Водяном дворце. Кстати, там в стену вмурованы людские кости. Их надо захоронить, иначе Матере покоя не будет. Но это потом, а сейчас – действуйте!
