– Стой!..
Они опоздали, все, что могло случиться – случилось. Возле караульной будки – недвижное тело в шинели, еще два чуть ближе, и еще, и еще… Комендант уже здесь, с ним несколько офицеров, одному, раненому в плечо, накладывает повязку санитар.
– Р-рота стройся! Повзводно, в шеренгу по одному…
* * *Дождь не утихал, шинели промокли и отяжелели, ремни карабинов давили на плечи. Лонжа стоял, вбитый в плотный строй, и слушал шелест, катившийся по рядам. Уже почти все известно. Сначала точным выстрелом свалили караульного у будки, затем погас свет, и пошла стрельба. Уцелевшие караульные успели расстрелять почти все патроны, когда прибежала дежурная смена с офицером. На этом все и кончилось, последняя пуля ранила начальника караула, державшего в руке зажженный фонарь. В подземный тоннель чужаки не попали.
Карел Домучик предупреждал не зря.
Наконец, деревянным шагом к строю подошел комендант.
– Смир-р-рно!
Голос – без тени эмоций, мертвый.
– Саперы! Случилось неслыханное и невозможное. Ваши же товарищи… Ваши бывшие товарищи попытались совершить диверсию на военном складе. Все они уже понесли наказания, они мертвы…
Лонжа понял. Убитых пятеро, караульный и четверо нападавших. В роте отсутствуют как раз четверо. И еще одно бросилось в глаза: погибшие почему-то без оружия, только рядом с караульным лежит его карабин.
– Будет проведено самое тщательное расследование. Виновные смоют позор кровью…
Комендант умолк, а потом, помолчав, брезгливо бросил:
– Сдайте оружие! Вы – недостойны…
* * *В казарму вернуться не довелось. Сначала их долго держали под дождем, потом начали подзывать по одному к ротному, возле которого бесом из тьмы соткался Карел Домучик. Тот, почти не глядя, указывал кого и куда. Многим повезло, вернули в строй. Но не «дезертиров». Этих, наскоро обыскав, согнали вместе, приставили караул из унтер-офицеров. Почти весь второй взвод, двадцать четыре человека. Двадцать пятый, дезертир Кассель, в строй уже не станет.
Домучик подошел к коменданту, тот кивнул.
– Марш!
Отвели недалеко, к одному из равелинов, где располагалась гауптвахта. Возле нее вновь построили, появился ротный, прошелся вдоль ряда, всматриваясь в лица:
– Вы!
Командир взвода, дезертир Запал.
– Вы!
Дезертир Любек, спелеолог.
– Вы!
Лонжа – третий. Именно их троих видел той ночью господин обер-фельдфебель.
– Марш!
Вниз по каменной лестнице, по полутемному сырому коридору мимо железных, подернутых ржавчиной дверей. Крепостная тюрьма приняла первых арестантов еще до Семилетней войны.
– Рихтер, заходите!
Он молча переступил порог. С лязгом захлопнулась дверь, проскрежетал ключ в замке. Вначале Лонжа ничего не увидел, но затем глаза привыкли, густая тьма стала серым сумраком, и он смог сделать первый шаг.
И вот я начал различать неясный и дальний стон; вот я пришел туда, где плач в меня ударил многогласный…
Сырой скользкий пол, железные нары возле стены… Жизнь сделала очередной круг.
Я там, где свет немотствует всегда и словно воет глубина морская, когда двух вихрей злобствует вражда. То адский ветер, отдыха не зная, мчит сонмы душ среди окрестной мглы и мучит их, крутя и истязая.
5– Быстрее! Быстрее! Не отставать!..
Надоевший до боли в печенках «бублик» Локи покидал с немалым удовольствием. Пусть под конвоем, пусть швабра на плече, зато от форта подальше. Куда именно, не так и важно. Вырвался, пусть и ненадолго. С утра пораньше, едва дав проглотить кружку бурды, заменявшей здесь кофе, их выстроили на плацу и принялись разбивать на команды. Весь блок № 5 тоже оказался там, не отсиделись господа депутаты. Соседей, включая разговорчивого журналиста, погнали привычной дорогой в канцелярию, кабинеты мыть, его же, из строя выдернув, впихнули в другую колонну. Швабра полагалась и здесь, некоторые тащили с собой ведра, кроме того каждому была выдана застиранная, пахнущая хлоркой тряпка.
И – марш! Сквозь новые, недавно пробитые ворота прямиком в крепость Горгау. По сторонам глазеть никто не запрещал, чем Локи и пользовался вовсю. Налево, направо, снова налево… Вначале понравилось. Простор! Потом взгляд скользнул по стенам с бастионами, и Хорст слегка приуныл. Из тюрьмы в тюрьму, только загородку вроде как отодвинули.
Поперек огромного плаца – веревка на столбиках. Для чего, догадаться легко, часть крепости «черным» уже передали, а за веревкой еще вермахт. Солдат в зеленых шинелях он тоже увидел и мельком позавидовал. Хоть и на службе, а не в тюрьме.
– Быстрее! Не разговаривать, не оглядываться!..
Зачем гонят – тоже не вопрос. Одно хорошо – с швабрами снаряды не грузят. И грузовики не подогнали, на плацу только черные «мерседесы». Значит, еще поживем!
…Статью господин Зеппеле написал быстро, за два вечера. А потом и прочитал, едва не касаясь уха губами. Просто так не разобрать, вместо букв на листках бумаги – хитрые стенографические значки. Журналист объяснил, что «там», на воле, есть человек, его приятель, который всю эту тарабарщину расшифрует сходу.
В статье же все по делу и очень доходчиво. Название – «Запах прелого сена» – так и осталось, и Локи втайне возгордился.
Вчера, подсчитав сколько дней минуло, журналист уверенно заявил, что газетный номер со статьей уже вышел. Если, конечно, связь не подвела.
В ежедневных отчетах Локи статью не поминал, и вроде обошлось. Глист даже не намекнул, хотя о господине Зеппеле расспрашивал. Хорст, сделав честные глаза, доложил, что журналиста разговорить удалось, но пользы никакой. Тот все больше войну ругает и требует полного всемирного разоружения. Господин Виклих, выслушав, согласился. Зеппеле – волк опытный, ученый, лишнего говорить не станет.
Локи успокоился, а этим утром и вовсе душою отмяк. Весело, когда форт позади остался! Вроде как праздник сидельцам подарили.
* * *– Надумали, Локенштейн?
Шваброй махать не пришлось, о чем Локи втайне и подозревал. Отвели на второй этаж, втолкнули в одну из дверей. А там кабинет с лепным потолком и штучным паркетом. Стол, два стула, ведро с водой возле двери.
Глист…
Что сразу, с порога, спросил, Хорста немного удивило. Господин Виклих обычно предпочитал
