– Нет. Подожду случая выменять настоящий гарпун. Если будет, на что его выменять.
И они двинулись дальше.
Откинув на спину капюшон, барон Рейгол Уолдрид поднял взгляд на открывшееся перед отрядом зрелище. Его тонкие бледные губы, как всегда, были растянуты в жуткой мертвой улыбке, но в этот миг она полностью совпадала с его расположением духа. Одним словом, он откровенно наслаждался увиденным – приятное разнообразие, учитывая, какую скуку обычно внушали ему окрестные виды. Впереди, на дереве, на веревке, продетой под мышки и привязанной к толстому суку, покачивалось обезглавленное тело огра.
Но всех остальных это зрелище ничуть не обрадовало.
Кроме, пожалуй, Каррги.
– Там Марджак, – прошептала она, склонившись к уху Трогга.
Трогг помрачнел от замешательства.
– Каррга узнала Марджака, даже когда у Марджака нет головы? – усомнился он.
– Там Марджак, – уверенно повторила Каррга.
Трогг кивнул.
– Эх, – сказал он. – Тогда Трогг не убьет Марджака.
Он явно был разочарован тем, что не сможет оказать Каррге такую любезность.
– Это быть предупреждение для Гордунни, – сказала Затра, приглядываясь к телу. – Х-м-м… Голова быть отрублена топор. Один удар. После смерть.
– А «перед смерть»? – жизнерадостно прошелестел Уолдрид.
– Перед смерть… Следы от когти. Йети.
– Любопытно, – с хитрецой пробормотал барон. – Йети с топором мне еще не встречались.
– Нет, человек. Йети не быть ходить с топор. Йети убить этот огр не один. Здесь, на плечо, быть синяки от цепь. Человеческая женщина.
– О, наша мисс Флинтвилл, как всегда, в гуще событий, не так ли?
Затра мрачно кивнула.
– Еще здесь быть след от удар боевая дубина…
– Как та дубина, которую гнолл забрал у Вордока, – вмешалась Каррга.
– …а пальцы быть отрублены клинок поменьше. Может быть, абордажная сабля. Мальчишка. Может быть.
– Настоящая командная работа, – прошептал Уолдрид. В голосе неупокоенного мечника слышалось нешуточное веселье (в основном, потому, что он и вправду забавлялся от души). – И теперь среди спутников юного щитоносца Торна имеется йети?
Барон изо всех сил сдерживал смех – от смеха у него могла отвалиться челюсть.
– Не знать, человек. Бой быть не здесь. Не в это место. Здесь нет след человек. Нет след мурлок. Только гнолл и йети.
– Гноллы и йети вместе? – сказал Гуз’лук. – Гордоку это не понравится. Правда, Гордок теперь мертв, – немного поразмыслив, вспомнил старый огр.
– Не думаю, что новому Гордоку эти новости понравятся больше. Умоляю, позвольте мне поведать их ему? О, и именно я должен сообщить обо всем этом Ссарбику, когда мы с ним свидимся вновь. Уверен, араккоа будет просто вне себя. И я просто должен это увидеть.
– Ты быть надеть капюшон и перестать скалиться, Уолдрид, – сокрушенно проворчала Затра. – Я потерять их след. Труп быть висеть здесь два день. Самое меньшее.
Барон проводил взглядом скорпида, разбуженного и отправленного Затрой на поиски следов беглецов. Это его немного позабавило: при виде семенящей мимо Быстролапки все огры, за исключением Трогга, съежились и словно бы попытались оторвать от земли одновременно обе ноги.
Уолдрид в последний раз взглянул на Марджака.
– Не снять ли нам этого бедного малого с дерева?
– Зачем? – зевнув, откликнулся Слепгар. – Уолдрид голоден?
Отрекшийся захохотал так, что у него и впрямь отвалилась челюсть.
Глава двенадцатая. Смехотворные планы
Что ж, хотя бы на сей раз у путешественников появился настоящий план. На карте Калимдора, прямо у них на пути, на берегу залитого водой каньона Тысячи Игл, был обозначен аванпост ночных эльфов под названием Новый Таланаар. Там можно было остановиться на ночлег, пополнить припасы, а может, даже нанять лодку, чтобы отправиться в Прибамбасск по воде. Этот план понравился даже Макасе: она удовлетворенно кивнула, пока Арам сворачивал и прятал карту.
Но, как говорил первый помощник капитана «Волнохода» Дурган Однобог: хочешь рассмешить Хранительницу Жизни – расскажи ей о своих планах. Два дня пути – и вот четверка путешественников остановилась под утренним солнцем на вершине холма, глядя вниз, на Новый Таланаар.
Аванпост был осажден. Три отряда воинов окружали Новый Таланаар с трех сторон – да, со всех сторон, кроме обращенной к водам Тысячи Игл. У импровизированных бойниц собрались эльфы-часовые и лучники, но стрелы еще не свистели в воздухе – по крайней мере, пока.
– Таурены, – сказал Клок, указывая на нападавших. – Племя Зловещего Тотема.
Положение показалось Араму совершенно непонятным. Вспоминая своих друзей, ночного эльфа Талисса Серого Дуба и таурена Вуула Обуздавшего Ветер, он не мог отыскать причин, мешающих ночным эльфам и тауренам славно поладить друг с другом.
– Я знаю, что калдораи на стороне Альянса, – сказал он, – а таурены – за Орду, но…
– Да, большая часть тауренов – за Орду, – подтвердил Клок, – но Зловещий Тотем ненавидит Орду.
– Значит, Зловещий Тотем присоединился к Альянсу? – спросил Арам, сбитый с толку пуще прежнего.
– Нет, – со скукой в голосе ответил Клок, усевшись на землю и начав чесать задней лапой загривок. – Зловещий Тотем ненавидит Альянс. Зловещий Тотем ненавидит Орду. Зловещий Тотем ненавидит всех. Зловещий Тотем ненавидит даже тауренов, – объяснил он, покончив с этим занятием.
– Да. Все ясно, как туманная ночь, – нахмурился Арам.
Но лоб его тут же разгладился. Колеса нашли проторенную колею. Сам того не сознавая, он двинулся вперед.
– О нет! Не смей! – прорычала Макаса, ухватив его за ворот.
– Что? – не так уж неискренне изумился Арам.
– Я умею читать твои мысли, братец. Они у тебя просто на лбу написаны. Ты думаешь, что помирил и объединил гноллов с йети. И теперь, гордый этим успехом, считаешь, будто сможешь у всех на виду спуститься вниз и затеять переговоры о мире между ночными эльфами и тауренами.
– Разве это так уж невозможно?
– Этого мы никогда не узнаем. Потому, что я и близко не подпущу тебя к любой из сторон, даже если для этого придется связать тебя по рукам и ногам.
– Но…
– Ни за что.
– У тебя ведь даже веревки нет, – уныло заметил Арам.
– Ничего. Захлестну шею цепью и потащу за собой волоком.
Арам оглянулся на Клока с Мурчалем в поисках поддержки, но лишь обнаружил, что оба уверенно кивают, словно бы находя решение Макасы неоспоримо разумным.
– Ты не станешь рисковать своей и нашими жизнями ради глупостей, –
