Семь кругов ада? Не знаю, как у вас, но у меня есть четкое представление о семи кругах ада, далекое от описания Данте. Первый круг ада – это расплачиваться в первом автобусе, вышедшем на маршрут, пятитысячной купюрой, слушая, как водитель собирает мелочь на сдачу. Второй круг ада – это отмывать тарелку с присохшей гречкой или картофельным пюре в холодной воде или отскребать подгоревшую сковородку. Третий круг ада, с которым я столкнулась в своей жизни, – это ждать, когда обновится операционная система, если срочно нужен компьютер, в ужасе представляя последствия очередного обновления. Вдобавок к этому низкая скорость Интернета, когда файл размером тридцать килобайт загружается полтора часа, а отправить его надо было десять минут назад. Про четвертый круг ада скажу просто. Заевшая молния на сапоге. Не просто заедающая, а вставшая намертво на половине пути, когда ты опаздываешь на работу. Причем застрявшая так удачно, что снять сапог невозможно, точно так же, как и застегнуть его полностью. И ты, словно цирковой клоун, прыгаешь по прихожей в надежде, что молнию удастся довести хотя бы до одной кондиции, но никакие загибы подкладки, ни смазка молнии, ни танцы с бубном не помогают. Покрасневшими и горящими от боли пальцами ты тянешь ее хоть куда-нибудь, но она упорно засела на одном месте, и все. Пятый круг ада, который мне пришлось пройти, – это танцы под закрытой дверью, с четким осознанием того, что ты живешь один, а ключи остались на тумбочке в прихожей. Шестой круг ада – это двадцать пропущенных звонков от мамы, а при наборе ее номера прослушивание записи «абонент – не абонент». Седьмым кругом ада по праву считаются мучительные мысли о невыключенных утюге и газовой плите, на которую с утра поставила чайник в надежде взбодриться чашечкой кофе. Весь рабочий день, вместо того чтобы думать о работе, за которую тебе платят деньги, ты представляешь, как, вернувшись домой, обнаруживаешь пепелище, чумазых соседей по многоэтажке, которые жмутся друг к другу, как погорельцы, посылая проклятия той скотине, которая стала причиной пожара.
Я уже не говорю про маршрутку в час пик, забытый кошелек, пропажа которого обнаружилась прямо на кассе супермаркета, после того как ты отстоял многометровую очередь. Примерно та же ситуация, но только в такси по прибытии на место, застрявшая карточка в банкомате, фраза продавца «у меня сдачи нет!» и многое другое. Так что зависть, похоть, гнев, уныние, обжорство, лень и гордыня мне кажутся вещами почти обыденными.
– Хорошо, мы согласны! – ответила я, понимая, что другого выхода нет. – Только надеюсь, что там нет котлов, сковородок и прочей кухонной утвари, которую разогревают на костре и в которой пытают грешников?
– Вы по буклету судите? – спросил бывший король ада. – Черт, так и знал, что неправильно поймут. Надо было второй вариант брать, а я, дурак, согласился на первый – с котлами и вилами. Дизайнер мне, такой, рассказывает, что хорошая реклама должна шокировать, удивлять, заставлять задуматься. Мол, выбирайте вариант с вилами и чертями, не ошибетесь. В итоге растиражировали и отправили к вам. И вместо того чтобы грешить почаще, все резко стали праведниками. Тем более конкурирующая фирма свою акцию организовала, мол, греши сколько влезет, главное – вовремя покаяться. Надо было выбирать тот, где были джакузи, блэк-джек и девицы легкого поведения. Но поздно уже. Бренд уже стал известен. Кстати, увидите мою бабушку, передавайте ей привет. Если спросит, как у меня дела, скажите, что все отлично. Не вздумайте проболтаться!
– О’кей! – согласилась я, сворачивая расписку и засовывая ее в корсет. Странно, но мой амулет почему-то сильно потеплел. Это явно не к добру.
– Годвин, а что, если амулет чуточку нагрелся? – поинтересовалась я, сжимая его в руке.
– Это значит, что валить отсюда надо, пока не поздно! – спешно сказал волшебник. – Давай, открывай нам греховный путь! Если что, ты нас не видел!
Глава 20
Партия из зада
Не знаю, как у вас, но в критической ситуации у многих сразу добавляется плюс сто к хитрости и плюс сто к ловкости. Насчет ловкости могу поспорить, а вот насчет хитрости… Инстинкт самосохранения вкупе с моей бессовестной совестью предложили гениальную идею – провести честные выборы. И мы, как настоящая партия, теперь активно работаем над агитматериалом.
После третьей попытки нарисовать что-то приличное я сдалась. Положив свою работу рядом с агитационным плакатом моего мужа, я целиком и полностью осознала, что случайностей не бывает и листовка целиком и полностью оправдывает название партии и мои худшие ожидания. Художник из меня был никакой. Последний раз я рисовала стенгазету в университете, за что меня чуть не отчислили. Скомкав полученный результат и бросив его к предыдущим комочкам прямо на пол, я снова, высунув язык от усердия, стала прикидывать, как бы достучаться до избирателей, причем так, чтобы наверняка! Вразумительной программы у нас не было. Пришлось довольствоваться общими лозунгами. Короче, не партия, а полное… Гражданское Общество Возрождения Независимой Общественности.
Итак, я задумалась, как бы позиционировать себя перед простыми избирателями. Я так понимаю, что мой муж активно взялся окучивать верхушку и админресурс, поэтому нам придется делать ставку на обычных грешников.
«Хватит терпеть произвол! Ад – для грешников!» – написала я, чувствуя, что сама бы на такое не повелась даже за пачку масла, пакетик гречки и календарик на следующий год.
Годвин тем временем наворачивал круги вокруг стола, пребывая в глубокой задумчивости. Судя по его сосредоточенному выражению лица, политические перемены в аду за счет нашей ударной силы были из разряда научной фантастики. Бывший король ада уже пришел в себя и предложил идею отправиться на круги ада, чтобы провести разъяснительную работу среди их обитателей, но перед этим попросил вернуть ему тапки. Идею с агитацией я поддержала двумя руками, а вот мои ноги категорически отказались возвращать обувь предыдущему владельцу.
– А ведь он прав! – констатировал очевидный факт Годвин. – Мы должны точно знать, что хотят избиратели! А для того, чтобы узнать их требования, нужно встретиться с ними.
– Да, но сначала нужно закончить с листовками и расклеить их, чтобы избиратели были в курсе нашего курса! – возразила я, с тоской глядя на кляксу, которую случайно посадила на листок бумаги. Это был последний листок, который я с сожалением бросила в общую мусорную кучу. – Годвин, а можно
