Он все-таки зашел в кофейню – просто посидеть, а заодно сориентироваться в интернете насчет работы. Шахназар, впрочем, нашел ее (работу то бишь) очень быстро. Он уже старательно умилял двух девушек за соседним столиком, и те всерьез готовились пожертвовать ему фруктовый салат.
На экране смарта высветилось слово «мама».
– Боренька, возвращайся, мы так переживаем за тебя!
– Хм. А кто создал мне условия, невыносимые для жизни?
– Папа извиняется…
– Да? – Как-то не верилось, зная Аркадия Борисовича. – Прямо папа, прямо извиняется?
– Ну… – Нина Львовна замялась, – сильно ругаться он, я думаю, не будет.
– А я вот не хочу проверять, насколько сильно на меня будут ругаться. Я хочу жить, чувствуя уважение, как нормальный человек.
– Боренька… папа, конечно, вспыльчив, но он так любит тебя…
– Я не прошу любить меня, пусть просто научится общаться по-человечески.
– Ох… – Мать тяжело вздохнула и отсоединилась.
Работа между тем не желала находиться. На всех сайтах с хорошими вакансиями при регистрации требовали номер и серию диплома. Борис позвонил Севке – тот вроде работал где-то еще со второго курса.
– Не так все просто, камрад. Официально ты можешь сейчас устроиться только каким-нибудь дворником или разносчиком пирогов. Но это я тебе очень не советую. Не самая, знаешь ли, лучшая пометка для личной истории дворянина.
– Но ты сам ведь где-то трудишься?
Однокурсник усмехнулся:
– Я же не любитель размышлять целыми днями в обнимку с сусликом. У меня, видишь ли, связи всякие наработаны. Через них обычно все ищется.
– Может, найдешь мне что-нибудь? Как-то достало меня положение недоросля, знаешь ли.
Повисла пауза. Наконец, Севка сказал задумчиво:
– А мне оно зачем? Ты пойми, дело не в твоей благодарности или неблагодарности. Просто как тебя рекомендовать? Ты ж необязательный. Вот скажи: готов у тебя доклад по политологии? Через два часа начинается лекция.
– Да… – неопределенно пробормотал Борис, – ты прав, пожалуй…
– Э, погоди сдаваться, – перебил однокурсник, – есть у меня одна мыслишка насчет тебя, но… придется как бы… не все по правилам сделать. Побаиваюсь я, если честно…
– Ну и не надо тогда!
– Ну как не надо, друг же все-таки, хоть и раздолбай.
– Вот мораль мне сейчас читать точно самое время! Как сговорились, честное слово! Пока. – Сворин раздраженно сунул смарт в карман и столкнулся с вопрошающим взглядом официантки:
– Ну? Выбрали, наконец, что-нибудь?
– Я жду друзей, – нарочито недовольно ответил Сворин, – вы предлагаете мне угадать, что они захотят кушать, когда придут?
– Ну, может, сами пока что-то закажете, – немного смягчилась официантка, – и, кстати, у нас нельзя с животными. Если старший менеджер увидит – будут проблемы. Мне-то самой очень нравятся шиншилки.
– Это е-нот! – тоном каменного гостя сообщил Борис, и официантку куда-то сдуло.
Новый выход в интернет не принес утешения. Мало того, что Севкины слова подтвердились. Обнаружилась еще одна пренеприятнейшая вещь: если верить всяким онлайн-беседам, в последнее время дворянских детей очень неохотно брали на любые подработки. Обитатели соцсетей объясняли это новой политикой духовного воспитания аристократического сословия. В итоге у членов Дворянского собрания и их детей вариантов заработать оказывалось гораздо меньше, чем у простого смертного.
«Может, и лучше, если меня лишат звания наследника», – подумал Борис, но тут же увидел в одной из веток беседы подобную ситуацию:
«Вообще непонятно, что делать, – писал неведомый пользователь под ником Опричник Василий, – родители развелись, и отец добился, чтобы меня лишили титула, но из базы данных Дворянского собрания удалиться невозможно, там такая опция не предусмотрена. Теперь высокие должности мне не светят, и на обычные работы тоже меня не берут, потому что во всех поисковиках я обнаруживаюсь как дворянин».
Снова появилась шиншиллолюбивая официантка. Взгляд ее был полон укора.
– Ну что, выбрали что-то?
– Честно, нет. – Борис отвлекся от гибкого экрана и понял, что не понимает, где сейчас Шахназар. На удивление, енот свил гнездо на дне рюкзака и вполне спокойно спал. – И вообще нам пора.
– У вас же встреча планировалась. – Официантка улыбнулась, не скрывая ехидства.
– Попланировалась – да и отменилась.
Борис решительными шагами вышел на улицу и начал приглядываться к бульварным витым скамейкам. Пусть Севка говорит что хочет. Доклад почти готов. Конечно, до высшей оценки его за оставшиеся полтора часа не дотянуть, но что-то приличное получится.
Он уселся под каким-то декоративным кустом, напротив рекламного щита в рамке, стилизованной под бронзу. На нем плавно сменялись изображения вальсирующих пар, в роскошных одеждах и картины великих исторических событий истории Российской империи прошлого. Так анонсировался предстоящий бал в честь Дня коронации. Борису вдруг впервые в жизни отчаянно захотелось быть причастным к этому событию. Но там будут лучшие из лучших, а не раздолбаи, кое-как выплывающие за счет некоторой интеллектуальной одаренности… Он понял теперь постоянно нарастающее раздражение отца. Но хватит ли времени выправить свой имидж? И вообще, идет речь об имидже или все же о репутации?
Позвонила Женя. Обычно Борис отвечал на ее звонки, отставляя все дела, но сейчас сбросил звонок. Она, видите ли, не смогла найти время, чтобы подготовить комнату к его приезду. У него тоже больше нет времени на девиц. Гораздо важнее сейчас заняться докладом.
Смарт завибрировал снова. И снова. И снова. Сворин-младший уже собрался сказать навязчивой подруге все, что о ней думает, но увидел номер отца.
– Борис? Где ты?
– Я? Показываю Шахназару, как жить красиво с заблокированным счетом.
– Возвращайся домой, сынок, нам надо поговорить.
– Мы, кажется, уже отлично поговорили.
– Конечно, мы оба вспылили, бывает. Но приезжай, у меня для тебя есть важное дело.
– Разве что вечером – у меня доклад по политологии…
– Это дело поважнее твоего доклада, черт возьми! Давай домой срочно!
«Даа, вот и занялись исправлением имиджа…» – с грустью подумал Борис.
– Боренька, дорогой! – Нина Львовна бросилась обнимать сына в прихожей.
– Привет. Папа снова не в духе?
– Нет, скорее взволнован. Мы так переживали
