Желаю, чтоб все до единого попробовали увидеть мир таким, каков он есть на самом деле.
Желаю, чтоб каждый понял: очарование зачастую обманчиво. Желаю, чтоб каждый сообразил: не зная о наличии изъяна, не сумеешь понять, как с ним работать, как обойти его резцом, как заставить камень сверкать, невзирая на трещины. Каждому следует знать, как делать прекраснейшие произведения искусства из самых несовершенных вещей.
Потому что в мире нет ничего совершенного.
Тронный зал Волшебника, зал для аудиенций, окружен восемью приемными. Встречаемся в той, что описала Озария. Сегодня она одета более подобающим образом: на ней платье с высокой талией и узким складчатым подолом. Голова обнажена, только в волосы над ухом воткнуто павлинье перо.
Она занята беседой с другими заговорщиками. Их около полудюжины, и отличить одного от другого я не могу: все в плащах с капюшонами, держатся в тени.
Тихо стою в стороне, пока Озария не замечает моего присутствия. Она фамильярно хлопает меня по плечу. Думаю, это должно было означать приветствие, но ее прикосновение неприятно.
Из-под плаща она извлекает огромный изумруд, имеющий форму шипа. Зловещее острие сверкает даже в полумраке приемной. Тупым концом вперед она подает изумруд мне.
– Символ, – поясняет она. – Символичность важнее всего. Сама столица очищается от него. Против него восстают сами изумруды.
Шип холодит ладонь. Настоящий изумруд слишком хрупок, чтобы служить оружием – должно быть, этот зачарован. Должно быть, это изумруд Лурлины, похищенный из сокровищницы Озм. Сама мысль о краже такого огромного камня кажется невероятной, но если кто-то и способен совершить подобное, то только леди Сверкл.
– Эта задача как раз для вас, – говорит она. Ее голос звучит негромко, харизматично и повелительно. – Для живого воплощения изумруда.
Возможно, волшебство изумруда развязывает мне язык.
– А заодно и никому из знати не придется пачкать рук.
– Нет, конечно же, нет! Причина вовсе не в этом!
Несмотря на обиду в ее голосе, оба мы знаем, что это ложь.
Жаль, что сейчас при мне нет ювелирной лупы. Приходится полагаться только на собственные глаза. Кожа леди Сверкл гладка. Изгиб губ изящен. Ни единого прыщика на щеке, ни единой потертости на платье, каждое волоконце павлиньего пера за ухом знает свое место.
В обычном, естественном масштабе она безупречна.
Ювелиры обучены резать камни, а не ломать, но, осваивая первое, неизбежно научишься и второму.
Одно прикосновение резца не к тому месту превратит камень ценою в выкуп, запрошенный за свободу самой Озмы, в ничего не стоящую горстку осколков.
Камень можно расколоть надвое. Можно разбить вдребезги. С ним можно сделать многое, если вы не ювелир.
Ювелиру известны все уязвимости камня.
Остальные заговорщики расходятся, спеша исполнить распоряжения Озарии. На меня внимания не обращают.
Одна из заговорщиц сбрасывает плащ, и я узнаю ее. Это Глинда. На ней длинное белое одеяние с крахмальным воротничком. Остановившись у входа в тронный зал, она отодвигает бархатную занавесь, отделяющую нас от Волшебника, Дороти и ее спутников. Отодвигает самую чуточку, однако мне это кажется риском, граничащим с глупостью.
По-видимому, Озария со мной не согласна: она присоединяется к Глинде, заглядывает ей через плечо и жестом зовет меня.
Что ж, риск или не риск, отчего бы нет? Если Волшебник обнаружит нас в эту минуту… стой я хоть впереди, хоть сзади – разница невелика.
– Вот, видите? – шепчет Озария, подняв руку и указав вперед. – На троне экран. Видите?
– Хитер, хитер старый прохвост, – говорит Глинда.
Удивительно, но, несмотря на всю грубость этих слов, ее голос неизменно сладок, будто медвяная роса.
– Ш-ш-ш, – шикает на нее Озария, снова указывая вперед – на сей раз на конкурсантов, вошедших в зал.
Железный Дровосек держится впереди с топором в руке, защищает троих остальных.
Зал озаряется огнями. Озария указывает на потолок – туда, где спрятаны электролампы, сияющие багрянцем и лазурью.
Внезапно на троне вспыхивает пламя. Огненный Шар пылает, не пожирая ничего вокруг. Вот он рассыпается фонтаном искр и превращается в восхитительную Красавицу, затем становится рычащим Зверем. Наконец он останавливается на облике огромной Головы с фасетчатыми глазами на кроваво-красном лице.
– Чего вы хотите от Волшебника? – грохочет громовой бас.
Конкурсанты робко излагают свои желания.
– Что ж, я исполню ваши просьбы, – отвечает Голова.
Конкурсанты ликуют, однако бас Головы перекрывает их радостные возгласы.
– Но при одном условии!
Конкурсанты умолкают.
– Вы должны убить Злую Ведьму Запада!
Дороти, заикаясь, что-то бормочет. Глинда покачивает головой.
– Хитер, старый прохвост, ах, хитер, – повторяет она. – Обращает шоу себе на пользу. Дает им собственное задание.
– Это уже неважно, – откликается Озария.
Глинда отпускает занавесь. Бархат падает на место, она покидает приемную и отправляется выполнять свою часть плана.
Последние, решающие минуты. Голоса заговорщиков звучат громче. Пальцы Озарии касаются моей руки.
– Мы почти готовы. Ни о чем не тревожьтесь. Он будет выведен из строя. Он не сможет причинить вам вреда.
Бросаю взгляд в сторону занавеси.
– А чем вы собираетесь помочь Дороти? – спрашиваю я.
Озария моргает и хмурит лоб.
– О чем это вы?
– О Дороти. Как вы намерены вернуть ее домой?
– Не об этом нам сейчас следует волноваться.
Отстраняю ее с пути и отдергиваю занавесь. Конкурсанты в зале не замечают шума. Железный Дровосек готов броситься к трону с топором. Зал полон басовитого львиного рыка.
Дороти хлюпает носом, прикрыв лицо передником. Страшила обнимает ее за плечи, девочка жмется к его груди. На ее щеках блестят слезы. У меня перехватывает дух.
Бездомный ребенок тронет сердца даже самых бесчувственных граждан страны Оз.
Я поворачиваюсь к Озарии и гневно повторяю:
– Чем вы намерены помочь Дороти?
Она все еще смотрит на меня так, будто не может понять моих слов. Отвечает какими-то осторожными уверениями, но я ее даже не слышу. Ладонь холодит изумруд. Изумруд Лурлины.
Всю свою жизнь я держал в глазу лупу, старался увидеть то, что кроется за очевидностью. Всю жизнь искал повсюду несовершенства…
И всю жизнь прожил дураком. Всю жизнь искал изъяны во всем вокруг – во всем, только не в собственных мыслях.
А ведь как это глупо – надеяться на великодушие и справедливость монарха! Хоть Озма Шестнадцатая, хоть Волшебник, хоть леди Озария Сверкл – все они одинаковы. Ни один монарх на свете не станет заботиться о народе больше, чем о самом себе.
Я бросаюсь вперед.
– Они еще не готовы! – восклицает леди Сверкл.
Но я бегу мимо. Стоит ворваться в тронный зал, все взгляды обращаются в мою сторону. Даже фасетчатые глаза Головы взирают на меня с легким удивлением.
Изумруд Лурлины способен пробить не только грудную кость человека. Он способен пробить все, что угодно.
Изумрудный город назван в честь изумруда, из которого вырезан. Он остается целым благодаря волшебству, не позволяющему ему трескаться. Но магия изумруда Лурлины сильнее любых иных чар.
Миную потайную нишу, где прячется Волшебник, даже не взглянув в его сторону. Неподалеку в стене поблескивает полупрозрачное пятнышко. Уж я-то знаю: здесь камень и даст слабину.
Я ювелир. Все уязвимости камня
