Допрыгался — дотрахался…
— Зачем ты это сделала?
— Не «зачем»? А почему. Эта с…а брала на себя много. Продалась за Порше
— Это я ей подарил — глупо сказал я
— Знаю. И в Лондоне тоже знают. Вы тут много дел натворили. Но кое-что даже и к лучшему…
…
— Не тормози! Давай, ковёр скатаем!
Я набрал номер охраны, старшего.
— Сань…
— Да, Владимир Иванович.
— До завтра, до шести свободны.
— Мы… не имеем права.
— Имеете, имеете. Тут у меня… проблемка небольшая. Разрулить надо. Ждите меня у городской, окей?
— Владимир Иванович, если кого отвезти надо…
— Слышали что сказал! — крикнул я — свободны! Не дай Бог увижу!
— Ясно.
Твою мать…
Я повернулся к Ирине, она уже закатала Энн в ковёр и сейчас — мучалась со скотчем
— Помоги… — сказала она
Труп — мы погрузили в багажник ЛандКруизера, который стоял в гараже. Порше Энн и, наверное, машина Ирины — стояли на улице…
Ирина — села вперёд. Я — за руль. Если даже остановит полиция — номера правительственные, с тремя буквами А. Досматривать такие — себе дороже…
Куда ехать…
Смешно… б… смешно — меня называют бандитом — а я не знаю, куда ехать с трупом… к тому же, я его и не делал. Б… смешно… подохнуть со смеху можно. На тех местах, где в девяностые проходили разборки — теперь жилые посёлки. С домами на семью среднего достатка.
У… б… как же…
Машина тронулась, двигатель — без труда сдвинул с места почти три тонны…
Куда ехать?
По сути — и некуда. Просто — поехал на Пышму, там видно будет.
Дорога — стелилась под колеса в свете фар
— Не переживай — вдруг сказала Ирина — никто не узнает. Мы не заинтересованы в скандале, для нас это такая же проблема, как и для вас. Её просто отзовут обратно в Великобританию — вот и всё.
…
— А у губернатора области появится новая спутница
— Как ты это себе представляешь? — мрачно поинтересовался я. Была ночь, на дороге — одни только фуры
— А что? Нормально.
— Ты что же… претендуешь на постель?
Ирина рассмеялась… я понять не мог, как она держится. Но она держалась.
— А что — не сможешь?
— Нет.
Ирина молчала недолго. Потом усмехнулась
— Странная штука жизнь. Ты был один из немногих мужиков, с которыми я не по приказу.
— По приказу? Слушай… тебя действительно зовут Ирина?
— Впереди блокпост. Сделай лицо попроще.
Блокпост мы прошли без проблем, понятно, что губернатора никто не остановил. Мы шли на восток, в Сибирь.
— Да, меня зовут Ирина… если тебя это так интересует
— Интересует. Ты давно…
— Что — давно?
— Занимаешься шпионажем?
— Ещё бы сказал — предала Родину.
— А что — нет?!
— Нет. Россия мне не Родина.
Дорога — летела под колеса
— Но ты же русская?
— Да. Мать привезла меня в Лондон, когда мне было восемь лет. Меня и брата.
…
— А отца убили. Он был таким же, как и ты… владел рынком, ещё чем-то. Его убили. Матери удалось взять с собой только украшения и восемьсот долларов. Это то с чего мы начинали в Лондоне…
— Но ты вернулась
— Да. Вернулась.
…
— Знаешь, я сначала ненавидела. Смертельно ненавидела. Вас всех. Я знаешь… я сама, добровольно пришла в британскую разведку… просто пришла с улицы, представляешь? Сказала, что русская и хочу работать у них.
— Сколько тебе было лет?
— Пятнадцать. Смешно, да?
…
— Они меня взяли… настоящий русский, иврит от матери, немецкий… Но они же — помогли мне понять, что мстить бессмысленно. Это дорога в никуда.
— Почему?
— Потому что. Россия не изменится, никогда. Царь… коммунисты… все едино. Люди не меняются, люди все те же. Только уничтожив Россию, можно начать здесь все с начала. Построить что-то нормальное.
— Даже так?
— Да, так. Вы не желаете учиться. Мир пришёл к цивилизованному состоянию благодаря пониманию взаимозависимости и уязвимости. Вы этого не понимаете. Пока у вас есть ядерное оружие, и пока Россия первая по территории страна мира — ничего не изменится. Вы должны почувствовать уязвимость. Вам нужно пройти через поражение. Только тогда с вами можно будет разговаривать. Немцы в сорок пятом прошли через поражение — и построили одну из самых сильных экономик мира.
— Тебе не кажется, что все это закончится новым Сталиным? Или того хуже — Гитлером?
— Нет. Потому что есть мы. Не дадим. А если и придут такие — это будет хороший повод к войне. Которую вы проиграете.
…
— Вам нужно проиграть. Тогда — что-то изменится.
— А я то тут причём?
— Да ни при чем. Просто ты… думаешь, мы не видим, как ты ведёшь дела с Казахстаном и Китаем? А эта сучка — посылала лживые рапорты в Лондон. Думала, что самая умная. Что никто не проверяет.
— Ненавидишь её?
Ирина задумалась
— А знаешь, да. Ненавижу. Только не за то, что она с тобой трахалась. А за то, что она посмела предать. Стать на вашу сторону. Я понять не могу, как можно родиться на Западе, в Великобритании, стране, где свобода в крови — и предать все ради России.
…
— Не переживай. Не хочешь со мной спать — не настаиваю. Найдёшь какую-нибудь малолетку. Просто будем время от времени показываться вместе на публике. Этого достаточно.
— А все остальное?
— Ну… с Китаем придётся завязать… дорогой. А все остальное…
Она повернулась, подслеповато всматриваясь в чёрное от ночи окно
— Там… кажется, съезд есть…
* * *Лопаты нормальной не было. Была небольшая, для того, чтобы огребаться от снега. Ей — я и копал. Ирина копать не захотела, она стояла рядом.
— Скажи… — я со злостью воткнул лопату в землю — кто тебя убивать научил?
— Жизнь… научила
— Нет, но всё-таки. Энн не первая, кого ты убила, верно?
— Нельзя приготовить яичницу, не разбив яиц
Я бросил лопату на край ямы
— У нас времени мало — тут же сказала Ирина
— Я должен отдохнуть. Ты мне за ночную работу не платишь, верно?
…
— Вот скажи, Ирин. Ты экономист. И насколько я понимаю в людях, сильный экономист. Действительно училась в Лондоне. Так какого хрена? Какого хрена тебе просто было не стать экономистом. Не устроиться в банк и зарабатывать большие деньги. Может семью завести. Какого черта ты пошла в этот крестовый поход?
Ирина засмеялась… с ноткой презрительности
— Нет… все же не понимаешь.
— А ты объясни! Объясни, такому тупому как я! Ради чего все это!?
— Вряд ли поймёшь.
…
— Ладно. Это только у вас все решают бабки. Как говорится: бабло побеждает зло, верно?
— А что — не так? Ради чего иначе сюда прилетают инвесторы всего мира? Не за баблом разве?
— Говорила же, что не поймёшь. В девяносто первом — вам дали свободу. И вы просто стали делать то, что делали раньше… топить… жрать… урывать… только теперь это было не преступлением. Это было подвигом.
Я слушал
— Но это… Запад через это все равно прошёл. Смешно… но они подошли намного ближе к социализму чем вы. Вы — хищники. И всегда ими были.
— А ты — не хищник?
— Хищник. Но я вынуждена быть им. С девяносто
