Короче говоря, все просто. Все кто работает на развал — всех кого в больницу, кого в морг, кого — в безымянную могилу. И черт меня подери, если народ этого не одобрит. Особенный у нас народ. Не такой, как в Англии с её правами.
И так даже лучше. Они потеряли — а мы ещё, глядишь и приобретём.
Надо быть оптимистом.
* * *Все. Отдохнул и будя. Надо добивать генерала Рыбникова. В переносном, конечно смысле. Пока. Потому что если он не перейдёт на нашу сторону — то придётся убрать его уже в прямом смысле.
Я поправил очки. Чёрные. Понт… но хороший понт как известно, круче сицилийской мафии. Я надел очки, Вадим надел, Поп надел. Это элемент психологической войны. Завтра — все увидят плакаты с нами — их уже печатают. Как кто мы выглядим? Правильно, как хунта. А хунта что должна делать? Правильно, захватывать власть. Вот мы её и захватываем. Она на то и есть — хунта. А Миша Бельский этого не понимает. Совсем. Мы то выглядим как хунта, мы хунта и есть — а он как выглядит? Не как президент, если честно. Как комсомолец, как молодёжный лидер он выглядит. А не как глава государства.
Его и не уважают…
Я открыл дверь, зашёл в кабинет, где Вадимыч убеждал потеющего, вытирающегося платком генерал-полковника Рыбникова.
… Опять за рыбу деньги. Виктор Ильич, в Москве видите, что происходит? Ну, какой сейчас может быть приказ.
Я жестом показал — подвинься. Сел напротив Рыбникова.
— Виктор Ильич. Вы кому служите?
Простой вопрос ввёл генерала в ступор
— России служите. Не Москве, не министру — а России.
…
— Знаете, как говорят в Великобритании в таких случаях? Англия ожидает, что каждый выполнит свой долг. Не приказ, заметьте. А долг.
— Но я не могу без приказа!
— Что вы не можете? Сидеть, стоять, пить, есть, говорить? В девяносто первом — тоже никто не мог. Все приказа ждали.
…
— Давайте так, Виктор Ильич. Вам нравится то, что происходит последнее время? Только честно?
— Нет — выдавил из себя генерал — полковник
Я достал пистолет Глок, который у меня не отобрали, и положил перед генералом. Рукояткой ко мне.
— Мы наводим порядок. Прямо здесь и сейчас. Кто не с нами, тот против нас. Идёмте с нами, Виктор Ильич. Если вы увидите, что мы не за Россию, а за что-то другое — пристрелите нас. Вот из этого самого пистолета. Идёт?
Виктор Ильич Рыбников — переводил взгляд с пистолета на меня. Он, командующий целым военным округом, который один сильнее многих армий мира, просто не представлял себе, что Родину можно защищать вот этим пистолетом.
Но ничего. Научим.
— Берите, берите.
И он взял.
* * *В бывшее здание обкома партии — свечку, которую строил ещё Борис Ельцин — мы вернулись с победой. Рыбников остался в здании штаба военного округа, там же остался и Вадимыч — в этом здании отличная связь. Сегодня он там побудет, присмотрит за генералом, а завтра его сменят.
Одинокое здание — светилось в ночи огнями, никто не спал. Снайперы на крыше с крупнокалиберными винтовками и ПЗРК — отсюда треть города можно держать под прицелом, бронетранспортёры, милицейские машины…
— Здравия желаю… — обратился к нам невысокий офицер в форме без знаков различия. Он был с бронежилетом и с автоматом, а каменщики — сноровисто возводили стенку с бойницами — прямо в холле.
Короткий разговор, потом берусь за телефон. Если это п…ры настолько тупы и глупы, что в такое время армию опрокидывать — то честное слово, буду расстреливать. Я читал Глеба Боброва[51]. Я тупо не хочу, чтобы расстрелы вообще возвращались в нашу жизнь, потому что унять потом молодцев с закатанными рукавами будет сложно. Но если надо будет — то я не остановлюсь. Если по-хорошему не понимают.
— Глебыч… алё, Глебыч. Слушай сюда, значит. Тот, кто не отпускает горючее военным — приравнивается к изменнику Родины, ты понял? А че так? Глебыч. Ты меня знаешь, я шутить не люблю. Нет, Глебыч, сейчас. И мне пофик, кого ты там на ноги поднимешь, хоть сам поезжай на базу и заправляй. Но если к утру заправки не будет, то утром база будет уже не твоя. Всосал? Не колотись, а то я вспомню, сколько ты за эту базу не заплатил. Не, Глеб, я нормальный. И мне некогда. Все, давай. И людям передай мои слова. Не время хапать сейчас. Не время. Просек? Ну, давай…
Офицер козырнул, явно довольный. Не привыкли военные, чтобы вот так конкретно вопросы решали. А теперь они только так и будут решаться.
Поднимаемся наверх. На этажах люди с оружием — но немного. Потому что нехрен здесь пастись. У тела.
— Ну, чо?
— Я в приёмную, подежурю на телефоне — сказал Поп
— Давай. Я тут. Буди, если что.
Нахожу свободный кабинет — в губернаторском не хочу. Подкладываю куртку, запираю дверь, кладу рядом автомат — и прямо там, на полу — отрубаюсь…
* * *Проснулся от стука в дверь. Голова как чумная… не пойму, что.
На всякий случай, сдвинул предохранитель
— Кто там?
— Поп…
Подумалось — с ОМОНом, вязать меня идут. Заговорщика, путчиста и тэ дэ…
Подкрался к двери, рывком распахнул её. За дверью — один Поп. Глаза в пять копеек, смотрит на автомат.
Я опустил оружие.
— Извини, Поп. Со сна совсем не соображаю.
Посмотрел на часы… б… полтора часа проспал.
— Кофе есть?
— Там Шорт.
— Кто?!
— Шорт. Консул. Орёт как потерпевший.
Я какое-то время въезжал. Шорт… дело в том, что шорт — это короткая продажа в биржевых играх и это первое, что пришло мне в голову. Потом сообразил… е… Шорт.
Британский консул это.
— Где он?
— В приёмной.
* * *Консул Шорт был тем ещё типом. Раздавал деньги, всем, в том числе и мне, поддерживал оппозицию. Как рассказывала Энн, ко всему прочему — ещё и гомиком был, несмотря на то, что был женат и имел детей. То есть, лицом неопределённой сексуальной ориентации. А с виду и не скажешь, такой себе уважаемый джентльмен.
А матерится, судя по звукам, как грузчик.
Интересно, про Энн он знает? Вполне возможно, что и знает, по крайней мере то, что Ирина отправилась её убивать.
— Уберите руки! …!!! …!!!
…
— Где губернатор?! Я вас … …!
Мы с Попом покачали головой, затем — я открыл дверь приёмной.
— Что происходит?
Валя, бедная моя помощница, просветлела лицом. С дипломатами ей дело иметь ещё не приходилось.
— Владимир Иванович…
— Вижу…
— Я должен с вами поговорить! — напыщенно произнёс консул — пройдёмте в кабинет
Я огляделся
— Зачем в кабинет? Здесь и поговорим. Говорите.
Шорт огляделся по сторонам
— Вы хотите сказать, что договорились со мной через Томаса Пикарда и теперь
