Я подбирала фотографии, написала комментарии к ним. Подготовила эпиграфы и предисловие. Очень хорошие и добрые слова написал мой друг Миша Задорнов, и они украсили обложку книги.
С Мишей мы познакомились ещё в студенческие годы. Он был «другом моих друзей» – таких же, как и он, рижан – Володи Качана и Бориса Галкина, и ашхабадца – Лёни Филатова. А потом стал и моим другом. Мы все, кроме Миши, были щукинцами. А Миша Задорнов был студентом МАИ, но от природы очень творческим человеком: он участвовал в КВН института и уже тогда писал (писательские гены у него, видимо, от отца – писателя Николая Задорнова).
Когда я училась на втором курсе, Володя Качан пригласил меня на зимние каникулы в гости в Ригу, в которой я никогда не была и о которой они с Бобом (так друзья звали Галкина) взахлёб и с такой любовью рассказывали. И город действительно оказался необыкновенно красивым и интересным…
О наших смешных «похождениях», которые случались в процессе того, как друзья знакомили меня со своим любимым городом, Миша рассказывал в нескольких своих книгах. Причём от одной книги к другой одни и те же истории заметно видоизменялись. У меня тоже есть версии этих «приключений», и они от Мишиных сильно отличаются. Но это сейчас неважно. Я не буду эти истории пересказывать. И я не хочу ничего оспаривать. Будем считать это интерпретациями творческого человека. Частично – фантазиями, в которые он сам поверил…
А ещё Миша в несколько своих книг ввёл мои стихи. И мне дорого Мишино доброе отношение к моим сокровенным творениям. Я очень благодарна ему за те щедрые слова, которые он сказал о них в предисловии к моему сборнику. Миша, будучи чутким и внимательным к тому, что делают его друзья, хорошо понимал, как нужна похвала (пусть даже авансом) для того, чтобы человек поверил в свои силы и возможности…
Книгу я назвала «Во мне такая музыка звучит…» (это строка одного из моих стихотворений). На первой странице книги написано моей рукой: «Моим родителям, детям и друзьям посвящаю. Спасибо моим сыновьям Василию и Александру за поддержку и понимание. Особая благодарность внуку Жене за то, что он научил меня печатать на компьютере и помог собрать эту книгу»…
Когда сборник вышел, его презентовали в больших книжных магазинах, где я выступала, встречалась с читателями и проводила «автограф-сессии». Причём в «Молодой гвардии» книгу тут же раскупили…
Конечно, рекламы книги моих стихов не было вообще. Я имею в виду ту «кричащую» рекламу, которой удостаиваются «поп-звёзды», рассказавшие о своей «звёздной жизни». Ну и хорошо. Тираж и так распродан и раскуплен…
Когда меня пригласили на презентацию моего сборника в Женеву, выяснилось, что книги в продаже уже нет. И мне позвонили из Швейцарии устроители поэтического вечера, в ужасе сообщив, что они заказали определённое количество экземпляров в Интернете, но им почему-то ничего не прислали, и просили, чтобы я «выручила» их и привезла с собой столько книг, сколько смогу. «Смогла» я совсем немного: пробежав по всем московским книжным магазинам и их складам, я набрала меньше тридцати экземпляров. Зато вечер прошёл замечательно. Стихи слушали. О них говорили…
А мне очень понравилась Женева. И Швейцария. Особенно понравилось – бережное отношение швейцарцев к своей природе, которая там практически сохраняется в своей первозданности – ничего не вырубается, не застраивается, не осушается. На неправдоподобно зелёных лугах пасутся неправдоподобно чистенькие овцы, коровы, кони. Много страусиных ферм. И архитектура – цельная и продуманная. Охраняются и стиль, и эстетика. Когда я спросила русскую жительницу Швейцарии Ирину, что у них в Женеве стоит дороже – вторичное жильё или новостройки, Ирина растерянно захлопала ресницами. А потом ответила: «А у нас ничего не строят». – «Как?!» – изумилась я. «А где?!» – в свою очередь изумилась она… Тем временем мы проезжали огромный, просто гигантский сквер на берегу Женевского озера в центре города. Там гуляли люди, там катались на велосипедах (по выделенным для этого дорожкам), там были детские площадки и кафе, там по берегу бродили гуси-лебеди, там были огромные цветочные клумбы и лужайки с зелёными газонами, там росли деревья. Но всё это – не налепленное одно на другое, а просторно и свободно раскинувшееся на большой территории – в самом центре столицы…
«Не дай бог вам узнать, что такое „точечные застройки“», – пробурчала я себе под нос…
Так! Я же говорила о стихах!..
Недавно меня попросили выступить в Краевой Государственной библиотеке города Красноярска. Как радостно было увидеть, что огромный зал переполнен, что даже на втором этаже и в проходах стоят! Спасибо красноярцам за то, что они такие прекрасные и зрители, и слушатели, и любители поэзии!..
Я часто читаю свои стихи со сцены – на собственных творческих вечерах, в концертах. Когда-то, когда я ещё стеснялась признаться в том, что пишу стихи, я читала, называя в качестве авторов вымышленные имена. Сейчас я, конечно, этого не делаю. Мои стихи – это мои дети, как и мои роли. Я их люблю и горжусь ими, независимо от того, какими они получились. Я их родила и я за них в ответе. Это моя судьба и моя душа…
Как, впрочем, в ответе за всё, за что я берусь. Начала дело, согласилась на него – теперь несёшь ответственность за результат…
Ещё немного о моих любимых партнёрах
Саша Демьяненко, насколько я его знала и понимала, был человеком и ранимым, и совестливым. Пишу «насколько я его знала» – потому, что в период работы над «Пленницей» я воспринимала его как очень взрослого, просто человеком из другого времени, из другого поколения. Кроме возрастной дистанции для меня существовала ещё и профессиональная: Саша был замечательным актёром, к моменту наших общих съёмок – очень известным и популярным, и я общалась с ним, робея. Правда, от слова «популярный» самого Сашу справедливо коробило. Он долгое время считал роль Шурика, которая стала на всю оставшуюся жизнь его «визитной карточкой», – легковесной и проходной, потому что был прекрасным драматическим артистом, гордился работами в фильмах «Мир входящему», «Сотрудник ЧК» и другими серьёзными ролями в кино и в театре. Но зрители воспринимали его только как Шурика. Саша ужасно огорчался, но от него уже ничего не зависело. В последние годы его жизни он с этим смирился. Понял, что роль-«маска», приросшая к нему, с
