Он двинулся за той группой, что ушла к северу, но командир транспорта снова поймал его за рукав.
— Живыми берите, — чуть громче сказал он. — Обязательно нужен хоть кто-то живой.
Скорняк в ответ коротко кивнул и растворился в тумане. Спустя несколько тягостных нерешительных секунд, Невельской направился к желтому пятну. Он доверял «мастеровым», но все же изготовил пистолет к бою. Привычка к тому, что на судне он постоянно находился в тесном кругу офицеров и матросов, многократно усиливала теперь охватившее его чувство одиночества. Он был совершенно один, и он был на суше. Чуждая среда ополчилась на него всеми доступными ей орудиями.
Туман здесь был столь же непроницаем, как временами бывает и на море, однако там вокруг человека построен корабль — с бортами, надстройками, парусами и мачтами, и все это не только само продвигается в нужном направлении, но и защищает человека, тогда как тут, на твердой земле, вокруг Невельского не было ничего, что могло его хоть как-то прикрыть, поэтому он чувствовал себя крайне уязвимым для любой опасности, скрывающейся в тумане впереди, позади, сбоку — со всех сторон. Он стал черепахой, зачем-то выскользнувшей из своего панциря, да к тому же в мутной воде.
Чем ближе он подходил к мерцающему пятну, тем больше роилось у него в голове сомнений насчет правоты «мастеровых». А что, если они ошиблись? Вдруг эти беглые окажутся не настолько умны, чтобы устраивать отвлекающее средство вроде костра? И что если они все теперь преспокойно сидят вокруг него? Удостовериться в обратном возможно было лишь подойдя вплотную. Звуки же, производимые Невельским при ходьбе, неизбежно выдали бы его на таком расстоянии. Следовательно, каторжники, буде они все-таки здесь, примут его уже во всеоружии.
Не доходя, как ему показалось, метров пятнадцати, он остановился и прислушался. Обтянутая черной кожей рукоять пистолета, которую он сжимал в правой руке, служила ему сейчас единственным средством, связующим его с транспортом, с морем и с командой, отчего он держался за нее так истово, так беспощадно, как, наверное, только утопающий держится за любую проплывающую мимо него щепку. Рядом с костром кто-то стоял. Невельской не мог поручиться, что глаза в этой мутной пелене его не подводят, но, присмотревшись, удостоверился в своей правоте. Слева от костра маячило вертикальное пятно в рост человека. Оно вело себя неспокойно, передвигаясь из стороны в сторону, — то склонялось ближе к огню, то выпрямлялось, а затем снова становилось пониже. Командир «Байкала» поднял пистолет на уровень глаз, прицелился в темное пятно и нащупал указательным пальцем круглую «пуговку» спускового механизма. Придерживая для верности костяное «яблоко» на рукояти снизу левой рукой, он сделал невесомый шаг, потом другой, третий. Тень вдруг замерла, будто прислушиваясь, и Невельской тут же остановился. Они стояли так неподвижно с минуту, ожидая, что последует дальше.
Обоих пробудил порыв ветра. Капитан-лейтенант ощутил со стороны океана попутное движение воздуха и по давней морской привычке немедленно принял решение идти вперед. Инстинкт моряка не мог упустить благоприятного потока, поэтому он, не отдавая себе в том никакого отчета, расправил все свои внутренние паруса. Невельской сорвался с места и побежал вперед с пистолетом в напряженно вытянутой руке. Охвативший его в эти мгновения восторг переплелся с желанием жить и в то же время с желанием умереть прямо здесь и прямо сейчас — причем до такой степени тесно, что отделить одно от другого не представлялось возможным.
Тот же самый порыв, что подхватил и понес Невельского, вернул к жизни также и тень рядом с костром. Она встрепенулась, будто решала: спасаться ей бегством или встретить опасность лицом, после чего ветер наконец разорвал туман вокруг нее, и Невельской понял, что бежит с поднятым пистолетом к небольшому кусту. Растение подрагивало на ветру, туман становился все тоньше, языки пламени насмешливо прыгали над бревном, которое кто-то положил одним концом в костер, и оно уже хорошо прогорело.
Командир «Байкала», еще лихорадочно стискивая онемевшими пальцами рукоять черкесского пистолета, опустился на корточки и вытер тыльной стороной ладони мгновенно вспотевший лоб. Ночная прохлада нисколько не остужала. Рука его подрагивала, из груди вырывалось прерывистое дыхание. Пробежав всего несколько шагов, он все же успел задохнуться. Остывающий в нем восторг близкой смерти оставил по себе нелепую пустоту, и Невельской разочарованно засмеялся.
— Хорошо, хоть никто не видел, — вслух проговорил он, ничуть уже не заботясь о том, что его могут услышать.
Мысль об атаке на куст одновременно рассердила и развлекла его. Он редко попадал в глупое положение, поэтому сейчас до известной степени даже наслаждался тем, насколько оказался смешон.
Встревоженный ветром туман колыхался, поднимаясь слоями то здесь, то там над невидимым еще озером. В темноте начали проступать очертания других деревьев. Скоро наметилась граница между берегом и водой, и ландшафт стал постепенно возвращаться на свое место. Где-то на севере — там, куда отправился первый отряд «мастеровых», оживились ночные птицы. Радуясь, очевидно, избавлению от тумана, они стали перекликаться между собой, а через минуту-другую им ответили сородичи с другого конца озера. Невельской, дождавшись некоторого прояснения, решил двигаться дальше. Он больше не мог оставаться в бездействии, бросаясь на кусты и прочую чепуху.
Впрочем, решительность его ненадолго нашла себе применение. Направившись в ту сторону, куда ушел северный отряд, он почти сразу — буквально через минуту — наткнулся на распростертое в траве обезглавленное тело. Мертвец лежал вниз лицом, вернее, тем местом, где у него раньше находилось лицо, и как бы прикрывал отсутствующую голову руками. Из-за этой его позы Невельской не сразу понял, что головы на нем нет. Тело было нагим, и это, скорее всего, означало, что он наткнулся на несчастного плотника. Своего покойника беглые вряд ли стали бы раздевать. Если верить убежавшему от них мужику, все они были в гиляцких нарядах. Следовательно, гражданская одежда служила для них ценной добычей.
Замерев рядом с обезглавленным трупом, Невельской уже не обращал внимания на крики ночных птиц, долетавшие все чаще и все настойчивей со стороны северного берега. Когда ответный крик вдруг прозвучал прямо у него за спиной, он вздрогнул и обернулся. Кричала вовсе не птица, а один из тех «мастеровых», что ушли к югу. Вся эта группа неслышно приблизилась к моряку, застывшему над покойником, и, не обратив на него ни малейшего внимания, двинулась дальше — туда, откуда летели призывные звуки.
— Что это? — прерывистым шепотом спросил у Маляра Невельской, догоняя быстро идущий отряд.
— Сигнал, — ответил тот. — Безотлагательная встреча.
Невельской на ходу оглянулся, чтобы запомнить место, где осталось лежать тело.
— Надо
