— А чем занимается «Сольветра США»?
— Строительством и недвижкой. С сегодняшнего дня. У адвокатов готовы документы тебе на подпись.
— У каких еще адвокатов?
— У наших.
— Что за документы?
— Регистрация. Покупка торгового центра. Твой контракт как внешдира «Милагрос Сольветра США».
— Ну нафиг. Кто такой внешдир?
— Директор по внешним сношениям. Ты уже на должности. Только не подписала контракт.
— Кто сказал?
— Лондон. Мы с Тлен все обсудили, пока я был там.
— Допустим, я внешдир, а ты тогда кто?
— Гендир, — ответил Бертон.
— Знаешь, как глупо это звучит?
— Поговори с Тлен. Ты директор по внешним сношениям, вот и начинай сношать ей мозги.
— Пока это ты мне сношаешь мозги. Соглашаешься хрен знает на что от моего имени.
— Приходится реагировать быстро.
На пустую стоянку въехал «тарантул» и затормозил, пердя жареной курицей. Флинн глянула вниз и встретила широкую улыбку Коннера. Тот заглушил мотор.
— Во что его засунули? — спросил Бертон.
— Что-то среднее между балетным танцором и рубщиком мяса, — ответила Флинн под прищуренным взглядом Коннера. — Демонстратор боевых искусств.
— Спорю, ему понравилось.
— Даже слишком. — Флинн открыла дверцу.
Бертон вылез со своей стороны и обошел машину.
Коннер вывернул шею, чтобы видеть Флинн:
— Давай скорее туда, где есть все пальцы.
— Не забывай, кто тебя туда вытащил. Мой брат тут совсем охренел. Воображает, будто мы затеяли стартап и он — гендир. Не будь таким же.
— Пальцы, ноги-фигоги, мне ничего больше не надо. Привез катетер. В гермопакете в багажнике трайка.
— Ах как интересно, — сказала Флинн.
Бертон отстегивал Коннера от трайка.
— Дамы и господа, — произнес Мейкон, распахивая изнутри закрашенную серым стеклянную дверь, — наш североамериканский флагман рад приветствовать гостей.
На нем была строгая голубая рубашка с черным полосатым галстуком, застегнутая на все пуговицы и накрахмаленная, но не заправленная в драные джинсы.
— Солидно, — сказала Флинн, увидев за спиной Бертона Шайлен в темно-синей офисной юбке и таком же пиджаке. Даже копна волос выглядела деловой прической.
— Привет, Шайлен, — сказал Бертон.
Он нагнулся и взял Коннера на руки, словно неходячего десятилетнего ребенка. Коннер закинул левую — единственную — руку Бертону на шею. Судя по всему, привычным жестом.
— Привет, Коннер, ты как? — спросила Шайлен.
Флинн чувствовала в подруге какую-то перемену, хотя не могла бы сказать, что именно не так.
— Помаленьку. — Коннер подтянулся на согнутой руке и звонко чмокнул Бертона в щеку.
— А ведь я могу просто бросить этого ушлепка на асфальт, — проговорил Бертон, словно размышляя вслух.
— Уйдем с чужих глаз, — сказал Коннер.
Мейкон отступил с дороги. Бертон с Коннером на руках шагнул вперед, Флинн за ним, Шайлен вошла последней и закрыла дверь.
Просторное помещение ярко освещали светодиоды в прозрачных желтых проводах. На заляпанных краской гипсокартонных стенах четко выделялись места, где раньше были прилавки и перегородки. Кто-то уже пропилил сюда прямоугольную дыру из заднего помещения фабы и завесил ее с другой стороны синим полиэтиленом. На полу перед дырой лежали две новые электропилы.
Чуть дальше стояли три больничные койки с белыми матрасами в не до конца снятой пузырчатой пленке, три капельницы и штабель упаковочного пенопласта высотой с Флинн.
— Что это? — спросила она.
— Тлен продиктовала, я заказал, — ответил Мейкон.
— Я думала, ты лазарет открываешь, — заметила Флинн. — Для больницы что-то сильно говнецом припахивает.
— Сантехник уже выехал, все исправит, — сказала Шайлен. — Электрика в норме, мини-пейнтбольщики поставили розеток — хоть попой ешь. Буду помаленьку прибираться в перерывах между основными делами.
— Мы снова туда, верно? Койки для нас? — спросила Флинн.
— Коннер первый, — ответил Бертон, укладывая того на ближайшую.
— Только что закончил печатать ему новый телик, — сказал Мейкон. — Такой же, как у тебя, Флинн. Тлен считает, ему надо поскорее акклиматизироваться. Пока его перифераль упражняют с помощью облачного ИИ.
Флинн глянула на Мейкона:
— Ты уже во все въехал?
— Главная часть работы. По большей части все логично, но иногда упрешься в такое, что кажется невозможным или в корне неправильным. Тогда Тлен либо объясняет, либо говорит не брать в голову.
Флинн обернулась. Бертон разговаривал с Шайлен. Слов было не разобрать, но чувствовалось, что Шайлен уже не лезет на стенку, как раньше, стоило им оказаться рядом.
— Она продала фабу? — спросила Флинн.
— Да, — ответил Мейкон. — Не знаю за сколько, но, думаю, за много. Очень кстати, а то я в последнее время здорово замотался, а она тут как рыба в воде.
— Как она с Бертоном?
— Нормально.
— Был напряг. Еще день или два назад.
— Да, — согласился Мейкон. — Но при том она ухитрялась кормить себя и еще многих в городе за счет дела, которое было не «Мега», не лепка наркотиков и хотя бы отчасти не левое. В этом смысле, я бы сказал, она не изменилась. Просто стала сосредоточенной.
— Я не думала, что она когда-нибудь успокоится насчет Бертона.
— Что тут действительно меняется, — продолжал Мейкон, — так это экономика.
Флинн вспомнила, как они в старших классах изучали гражданское право. Мейкон тогда единственный понял про коллегию выборщиков. Сидел очень прямо и объяснял им всем. С таким же, как сейчас, выражением лица.
— В каком смысле? — спросила она.
— На макро— и микроуровне. На микроуровне Пиккет уже не самый богатый человек в округе. — Мейкон поднял брови. — А вот на макроуровне супержесть. Рынок взбесился, все стоят на ушах, Хома гудит, слухи ходят самые бредовые. И все с тех пор, как Бертон вернулся из Дэвисвилла. Это все устроили мы. Мы и они.
— Кто «они»?
Флинн вспомнила, как хорошо он соображал в математике, лучше всех, но после школы не смог пойти в колледж: надо было кормить семью. Мейкон, наверное, самый умный из ее знакомых, сколько бы ни прикидывался дурачком.
— Тлен сказала, кто-то еще оттуда сумел к нам проникнуть. Ты знала?
— Да, — кивнула Флинн. — Нанимают людей, чтобы нас убить.
— Угу. Тлен говорит, сейчас на рынке есть две разные аномальные пролиферации субсекундных экстремальных событий. Мы и они. Ты петришь в субсекундной финансовой фигне?
— Нет.
— На рынке действует уйма хищных трейдинговых алгоритмов. Они эволюционировали и научились охотиться стаями. У Тлен есть люди, которые заставляют эти стаи работать на «Сольветру» так, что хрен кто заметит. Но те, другие, у которых свой черный ход к нам, обладают такими же инструментами или очень похожими.
— И что это значит?
— Что-то вроде невидимой мировой войны, только в экономике. Пока, по крайней мере.
— Мейкон, душа моя! — крикнул с больничной кровати Коннер, обрамленный ореолом разорванной пузырчатой пленки. — Принеси раненому бойцу его катетер, пока какая-нибудь сволочь не сперла.
— А может, я просто сошел с ума, — сказал Мейкон, поворачиваясь к двери.
Флинн прошла в самый дальний угол, за койки и капельницы, и остановилась перед грязным зарешеченным окном. Углы были затянуты пыльной паутиной с мертвыми мухами и паучьими яйцами. Представила, как дети стреляют пейнтбольными шариками по маленьким роботам и танкам в большой песочнице, которая когда-то занимала всю центральную часть помещения. Такое чувство, что это было сто лет назад. Даже два дня казались огромным сроком. Флинн вообразила, как паучьи яйца проклевываются и оттуда лезут
