Тлен и Коннер, как по команде, открыли свои дверцы — такие массивные, что наверняка сработал сервопривод, хоть и бесшумно, — и вылезли наружу. Так же одновременно Тлен открыла пассажирскую дверцу со стороны Недертона, а Коннер — со стороны Флинн.
Не думая, Недертон нагнулся к Флинн и стиснул ей руку. «Мы будем врать как дышим», — произнес он непонятно откуда всплывшую фразу. Она испуганно улыбнулась, и они вышли по разные стороны от машины. Воздух, сырой и неожиданно холодный, бодрил. Митикоида просканировала Коннера несветящимся жезлом, другая сделала то же самое с Тлен. Недертону и Флинн указали на серый надувной замок. Чувство было такое, будто им предстоит пройти под ногами у исполинского игрушечного слона.
Следующие минут пятнадцать их сканировали и ощупывали в разных малоприятных автоматизированных порталах. Здесь действовало какое-то поле, приводящее сознание в умеренно диссоциативное состояние. Наконец за последней рамкой им предстала скорбная митикоида в старинном кимоно:
— Спасибо, что почтили своим присутствием праздник светлой памяти Аэлиты Уэст. Ваш личный телохранитель пройдет через другой вход и будет ждать вас на месте. Ваш лифт — третий слева.
— Спасибо, — ответил Недертон, беря перифераль за руку.
Татуированной пары видно не было, как, впрочем, и вообще никого. Своей неуютной пустотой вестибюль напоминал голосовую почту Даэдры.
— Праздник светлой памяти? — спросила Флинн, пока он вел ее к лифту.
— Так она сказала.
— Родители Байрона Берхардта устраивали такой.
— Чьи?
— Байрона Берхардта. Он был менеджером в «Кофе-Джонсе». Его задавила самоходная фура, в Валентинов день. Я еще перед этим на него злилась, что он меня уволил. Так что мне было стыдно, но я все равно пошла.
— Они, видимо, приняли факт, что ее больше нет.
— Не понимаю, как они могут быть в этом уверены. Но лучше бы нас предупредили заранее. Мы бы хоть цветы принесли.
— Даэдра и словом не намекнула. Видимо, так было задумано.
— Похороны нежданчиком? У вас так принято?
— Я сталкиваюсь первый раз.
— Пятьдесят шестой, — сказала она, указывая на панель.
Недертон нажал кнопку. Открылась дверь лифта и, как только они вошли, снова закрылась. Подъем был быстрым, бесшумным, и от него самую чуточку мутило. Обнадеживало одно: на таких приемах всегда подают выпивку.
Глава 114
Праздник светлой памятиНа выходе из лифта Флинн увидела между двумя группами людей в черном тот самый изгиб реки далеко внизу, который когда-то заметила из коптера. Все окна были прозрачны, все внутренние стены убраны. Будто их никогда и не было. Одно большое пространство, как в галерее у Льва. Коннер стоял у лифта, внимательно примечая все вокруг. Он полностью вошел в роль, и Флинн подумалось, что Коннер теперь снова такой, каким был до взрыва, или чем там его изувечило. Не улыбка — телохранители не улыбаются, — но что-то очень похожее играло на его губах.
— Спуститься или подняться можно только на этом лифте, — сказал он. — Есть лестница на этаж ниже и на этаж выше. Много серьезных бугаев. Охрана, как я. И бугаих. Типа съезд братков в городе из одних богатеньких.
— Я впервые вижу здесь столько людей, — заметила Флинн.
Тут в каждой косточке периферали что-то загудело. «Проверяю связь, — сказал неописуемо мерзкий голос, даже не голос, а модулированная боль, но Флинн знала, что это Лоубир. — Подтверди».
Двойной щелчок крохотным магнитом на языке по левой передней части нёба.
«Хорошо, — отозвались кости. — Пройдитесь по залу. Скажи Уилфу».
— Давай пройдемся, — предложила она.
Мимо них как раз стремительно двигалась большая группа татуированных новозеландцев. «Та-моко», вспомнила Флинн из «Чудес науки». Строго говоря, не татуировка. Борозды в коже. Главной у них, видимо, была блондинка с профилем, как боевое каное. Решительно не возникало впечатления, что они пришли в гости или на какой-либо праздник, даже на праздник светлой памяти. Что-то странное случилось с лицом блондинки, когда та оказалась напротив Флинн: чуть заметное заикание видеокартинки. Артефакты в поле зрения; Лоубир как-то о них упоминала.
— Держись на расстоянии минимум два метра, — сказал Уилф Коннеру. — Когда мы разговариваем, увеличивай его до четырех.
— Я дрессированный, — ответил Коннер. — Она заставила меня учиться на виртуальном коронационном балу в Испании. Тут, блин, по сравнению просто тусовка на летнем отдыхе.
Подошла митикоида с бокалами светло-желтого вина на подносе.
— Нет, спасибо, — сказала Флинн.
Уилф с улыбкой потянулся к бокалу и вдруг замер. Как Бертон от гаптического глюка. Рука изменила курс — к стакану с шипучей водой ближе к краю подноса. Уилф скривился, взял воду и сказал:
— Идем.
— Куда?
— Сюда, Анни. — Он, держа стакан у груди, взял Флинн под руку и повел к центру зала, прочь от окон.
Она вспомнила, как много времени требовалось на облет этажа. Интересно, здесь ли стрекозки и что они такое на самом деле.
Почти в самом центре зала стоял квадратный черный экран от пола до потолка, люди вокруг разговаривали, держали бокалы. Больше всего это походило на исполинскую версию плоского дисплея на столе Уилфа в их первую встречу. Уилф шел уверенно, будто знает куда, хотя Флинн понимала, что это чистой воды притворство. Сейчас, под немного другим углом, она увидела, что экран не совсем черный: на нем смутно угадывалось женское лицо.
— Что это? — Она кивнула в сторону экрана.
— Аэлита.
— У вас так принято?
— Я никогда прежде не видел. И… — Он не договорил. — А вот и Даэдра.
Даэдра оказалась ниже, чем ожидала Флинн. Примерно как Такома. И еще она была чисто из видео или из рекламы. У себя в городе увидеть кого-нибудь такого — уже событие. У Пиккета это отчасти проглядывало — где-то набрался, хотя вряд ли специально. И у Брента тоже, в мужском варианте, из Майами или откуда еще, а будь у него жена, она бы выглядела примерно так же. Даэдра была такая с ног до головы плюс татуировки: черные спирали на ключицах, над вырезом черного платья. Флинн поймала себя на том, что ждет, когда они зашевелятся. Хотя, наверное, будь они движущиеся, Уилф бы про это упомянул.
— Анни, — произнес Уилф, — ты уже встречалась с Даэдрой в «Коннахте». Знаю, ты этого не ждала, но я рассказал про твое восприятие ее искусства, и она очень заинтересовалась.
— Неопримитивисты, — проговорила Даэдра так, будто слово ей противно. Ее взгляд, устремленный на Флинн, выражал полное равнодушие. — Что вы с ними делаете?
Что там говорили про имплант? Ему нужен прямой вопрос про искусство Даэдры, чтобы включиться и нести пургу? Видимо, да.
— Я их изучаю, — ответила Флинн, судорожно вспоминая желтые корешки «Нейшнл географиков» и «Чудеса науки». — Изучаю, что они изготавливают.
— И что же они изготавливают?
Флинн вспомнила только Карлоса и ребят с их поделками из кайдекса.
— Чехлы, ножны.
