Украшений ребята не делали, но без разницы.
— И как это связано с моим творчеством?
— Попытки охватить реальность вне рамок гегемонии, — сказал имплант. — Другой. Героически. Неукротимое любопытство, одухотворенное вашей имманентной человечностью. Вашим гуманизмом. — Флинн чувствовала, что у нее глаза лезут из орбит. Она выдавила улыбку.
Даэдра глянула на Уилфа:
— Моим гуманизмом?
— Именно, — сказал Уилф. — Анни считает твой имманентный гуманизм наименее ценимой частью твоего творчества. Ее анализ направлен на устранение этого противоречия. Доводы, которые она приводит, буквально раскрыли мне глаза.
— Вот как, — проговорила Даэдра, глядя на него.
— Анни очень робеет в твоем присутствии. Твое творчество для нее — все.
— Вот как?
— Я так счастлива вас увидеть, — сказала Флинн. — Снова.
— Перифераль нисколько на вас не похожа, — заметила Даэдра. — Вы в мобиле на пути в Бразилию?
— Анни сейчас должна медитировать, но она манкировала сеансом, чтобы попасть сюда. Неопримы, которые согласились ее принять, требуют, чтобы гости удалили все импланты. Редкая самоотверженность с ее стороны.
— Кто это? — по-прежнему глядя на нее.
— Не знаю, — ответила Флинн.
— Прокатка, — сказал Уилф. — Я нашел ее через «Синдром самозванца».
— Я очень сожалею насчет вашей сестры, — промямлила Флинн. — Узнала про нее только здесь. Какое печальное событие.
— Отец до вчерашнего полудня воздерживался от окончательных заявлений, — сказала Даэдра без тени печали.
— Он здесь? — спросила Флинн.
— В Балтиморе, — ответила Даэдра. — Он не путешествует.
И тут из толпы за ее спиной вышел мужчина с балкона. Не в коричневом халате, а в черном костюме. Темная бородка чуть отросла, подстрижена. Улыбка.
— Черт, — прошептала Флинн.
Глаза у Даэдры сузились.
— В чем дело?
Щелчок языком по нёбу. Дерганье кадров вокруг мужчины.
— Извините, — сказала Флинн. — Я такая бестактная. Вы моя любимейшая художница. У меня прямо дыхание сперло. Да еще спросить вас про отца, когда вы только что потеряли сестру…
Даэдра смотрела на нее, но обратилась к Уилфу:
— Я думала, она англичанка.
— Бразильские неопримы, к которым едет Анни, — американцы. Она вживается в образ.
Мужчина с балкона прошел мимо, не глянув в их сторону, и Флинн подумала: как можно не обернуться на Даэдру?
— Я вижу, мы пришли не вовремя, — сказал Уилф. Он не мог знать, что Флинн опознала убийцу (эх, надо было договориться об условном сигнале!), и просто блефовал. — По крайней мере, вы возобновили знакомство…
— Спустимся на этаж, — распорядилась Даэдра. — Там удобнее беседовать.
«Иди с ней», — сказал костяной голос. В сравнении с этим скрежетом вести ногтями по школьной доске — все равно что гладить котенка.
— Сюда. — Даэдра повела их к окну с видом на реку, мимо невысокой перегородки и вниз по белой каменной лестнице.
Обернувшись, Флинн увидела Коннера. Он шел за ними в сопровождении двух фарфоровых рободевушек с неотличимыми безглазыми лицами. Обе были в свободных черных туниках и черных облегающих брюках. Под штанинами, застегнутыми снизу на молнию, виднелись босые белые ноги без пальцев. Минуту назад обе рободевушки стояли в начале лестницы, видимо охраняя выход. Уилф шел рядом с Флинн, держа в руке стакан воды, к которому, кажется, даже не притронулся.
Этаж внизу больше походил на то, что она видела из квадрокоптера. Что-то вроде более современной версии первого этажа у Льва: много комнат в разных направлениях. Даэдра провела их в помещение с видом на реку, однако окна сразу поляризовались. Здесь стояла еще одна Даэдра, в таком же платье. Она вроде бы увидела их, но никак не отреагировала. В кресле — по виду ужасно неудобном, хотя наверняка так только казалось — сидела брюнетка в спортивном костюме. Она держала в руках несколько листов бумаги и при виде вошедших подняла голову.
— Приступаешь через десять минут, — сказала ей Даэдра.
— Это ваша перифераль? — спросила Флинн, глядя на другую Даэдру.
— А что, не похожа? — спросила Даэдра. — Она говорит за меня речи. Вернее, говорит Мэри. Она — актриса-имитатор.
Мэри встала.
— Уведи ее куда-нибудь, — потребовала Даэдра. — Нам надо поговорить.
Мэри взяла Даэдру-перифераль за руку и повела прочь. Флинн провожала ее взглядом, чувствуя странную неловкость.
— Ты считаешь, что здесь тебе ничто не грозит, — сказала Даэдра.
— Да, — ответила Флинн единственное, что пришло в голову.
— А зря. Где бы ты ни была, ты позволила этому идиоту привести себя сюда. — Она глянула на Уилфа.
Тот с болезненным выражением лица поставил стакан на ближайший столик.
— Демонтировать, — распорядилась Даэдра, указывая на Коннера.
Приказ, видимо, относился к двум рободевушкам. Флинн не успела толком заметить, как одна из них оказалась на потолке: на корточках, вниз головой. Руки у нее удлинились и стали как у богомола.
Коннер улыбнулся… и тут же исчез за черной стеной, которая возникла вокруг Флинн, Уилфа, Даэдры. Не выросла, а именно возникла, будто всегда здесь была. Флинн подняла руку периферали и постучала по стене костяшками пальцев. Больно.
— Она настоящая, — сказала Даэдра. — А тот, кто управлял твоим телохранителем, уже там, откуда вы взялись, говорит тем, кто вас послал, что твое дело плохо.
Флинн подумала, что так и есть: если девушки уничтожили пери Коннера, он сейчас очнулся в «Сольветре», рядом с Бертоном.
— Только он не знает, насколько плохо, — закончила Даэдра.
И тут сквозь стену шагнул человек с балкона. Прошел насквозь, будто ее нет или будто его тело и стена могут занимать одно пространство в одно время.
— Как ты это сделал? — спросила Флинн, потому что не могла увидеть такое и не спросить.
— Ассемблеры, — ответил он. — Так мы здесь живем. Мы — протеи. — И он улыбнулся.
— Протеины?
— Не имеем жесткой формы. — Он в качестве демонстрации махнул рукой сквозь стену. Затем подошел к другой стороне, за которой остался Коннер, просунул голову наружу и тут же выдернул обратно. — Пришли им подмогу, — сказал он Даэдре.
— Я не могу шевельнуться, — пожаловался Недертон.
— Разумеется, — сказал мужчина, потом глянул на Флинн. — Она тоже.
И он был прав.
Еще две рободевушки выбежали из стены там, где вошел мужчина, и скрылись с той стороны, куда он просовывал голову.
Глава 115
Диссоциативное состояниеВидимо, включили некое поле, как при проверке на входе, думал Недертон в лифте. Что-то вызывающее диссоциативное состояние. Неплохая замена алкоголю, так что грех жаловаться.
Однако было и что-то еще, сковывающее свободу движений. Недертон мог двигать глазами, идти, куда говорят Даэдра и ее приятель, встать, где они скажут, но не мог, например, поднять руку или — он проверил — сжать кулак. Впрочем, ему не то чтобы особо хотелось сжать кулаки.
Дверь лифта открылась прямо в круглой стене. Это сколько ж нужно ассемблеров? Недертону смутно помнилось, что есть ограничения, но, видимо, на Даэдру они не распространялись. А может, она ими пренебрегла.
С Флинн, по-видимому, было что-то похожее. Ее перифераль вела себя так, будто Флинн в ней нет.
Лифт остановился на первом этаже.
— На выход, — сказала Даэдра и толкнула его в спину.
Через вестибюль приятель Даэдры шел первым, и, когда он глянул влево, Недертон помимо воли глянул туда же. Затем оба
