– Игорь, вы явно знаете больше, чем говорите, – встревоженно сказала мне Виктория, – что все-таки случилось тогда? Неужели я как-то связана с тем, что папа чуть не погиб?
Я колебался, но не видел другого выхода, кроме как рассказать дочери Тобольского почти все, что знал сам. Заговор был на лицо, и тянуть с его раскрытием означало однозначно играть на руку его организаторам, а Виктория являлась, что называется, ключевым свидетелем.
– Вика, вы подверглись враждебному воздействию, это почти наверняка. Скорее всего, в вашем завтраке в то утро присутствовали сильные психотропные вещества сразу двух классов, снижающие критичность восприятия информации и усиливающие ваши природные способности к гипновнушению вместе с вашей собственной внушаемостью. Боюсь, вашему здоровью был нанесен серьезный вред. Вам срочно необходимо пройти обследование, чтобы исключить опасные последствия применения этой химии.
– Пожалуй, вы правы, – задумчиво согласилась Вика, – в последнее время я чувствую себя не слишком хорошо. Голова болеть начала, вялость иногда подступает, чего раньше я за собой не замечала, но списывала на переживания из-за этой истории с папой. А теперь получается, что это я толкнула его на неверное и опасное решение…
– Не вы, Виктория, точно не вы. Вас опоили психотропами и использовали в своих целях люди, которых нужно найти как можно быстрее, но президент очень беспокоится за вас, за ваше здоровье и психику, и не хочет, чтобы с вами работали следователи. И еще он очень боится, что вы решите, будто он в чем-то вас винит, хотя это совершенно не так.
– Глупости. Какими же вы, мужчины, все-таки иногда оказываетесь примитивными и толстокожими. Я никогда не поверю в то, что папа мог меня заподозрить в желании ему навредить. Я немедленно звоню отцу и лечу туда, куда он скажет. Если нужно, пусть меня допрашивают следователи или вводят мне в кровь нужные препараты, чтобы я все вспомнила и рассказала.
Флайкар службы безопасносости выскочил из-за ближайшей группы деревьев и почти бесшумно опустился на берег пруда.
– Просим прощения, Виктория Ивановна, произнес генерал Терентьев, начальник службы безопасности президента, появляясь из-за исчезнувшей в пазах двери, – все разговоры в резиденции, кроме встреч самого президента с посетителями, прослушиваются службой безопасности в обязательном порядке, так что мы в курсе вашей беседы. Ваш отец ждет вас, прошу вас пройти в машину, я доставлю вас к нему.
Вика растерянно оглянулась на меня. Мартовский кот в моей голове гнусно орал вместе с дрессированным червяком, который так помог мне в истории с коррупционным скандалом. При всех моих достижениях в различных видах единоборств, я вряд ли смог бы противостоять вооруженным и хорошо обученным безпасникам, но в жизни бывают ситуации, когда у мужчины не остается другого выбора, кроме как вступить в бой, даже заведомо безнадежный. Однако, даже в такой ситуации настоящий боец не должен терять ясность мысли.
Я принял расслабленную позу, улыбнулся и начал говорить какую-то бессмысленную фразу про то, что вот и хорошо, что так все удачно складывается…
В прыжок я вложил все, чему меня учили в прошлой и в этой жизни.
– Красота удара никому не нужна, курсант, – звучал в моей голове голос майора Стейница, – она работает против тебя самого. Траектория движения твоего кулака, стопы, локтя или колена должна быть максимально короткой, это увеличит скорость нанесения удара. Забудь про эффектные круговые движения, просто бей.
– Если противников много, вы можете попытаться заставить их мешать друг другу, но если это слаженная группа, вас спасет только скорость, – вторил ему тихий басок Ильи Проскурова, – поэтому надевайте утяжелители, молодой человек, и еще тридцать выпрыгиваний из упора лежа.
– Не стремитесь уйти с линии атаки всем корпусом, ученик, и не пытайтесь блокировать удары. Это все потеря времени, – объяснял Ли Чанг, – пусть кулак или стопа противника пройдет вплотную к вашей голове, даже пусть поцарапает вам кожу, но ваш уклон должен быть минимальным, а сами вы в это время уже обязаны двигаться вперед и наносить свой удар. Только так вы сможете опередить врага.
Я прыгнул с места, из позы, которая почти любому показалась бы крайне неудобной для начала атаки, но мои учителя не зря считались лучшими бойцами Федерации, они знали, к чему и как нужно готовить своих учеников. Генерала Терентьева я лишь сильно толкнул в грудь, использовав его массу для смены траектории своего прыжка и одновременно отправляя генерала в полет на безопасника, стоявшего сзади-справа, у борта флайкара. Сам я продолжил свой прыжок к дальнему противнику, менее всего ожидавшему от меня атаки. Оружия в руках у сотрудников СБ не было. Видимо, они надеялись проделать все тихо, и не хотели заранее нервировать нас. Безопасников готовили очень неплохо. Несмотря на скорость и неожиданность моего прыжка, при подлете к цели меня уже ждал встречный прямой удар в лицо. Щеку обожгло болью, но кулак противника прошел мимо, зато мое колено и локоть почти одновременно встретились со скулой и печенью врага, впечатав его в борт флайкара. Я не промедлил ни секунды и, оттолкнувшись даже не от земли, а от борта машины и не успевшего еще упасть тела противника, вновь прыгнул, хотя видел, что уже не успеваю. Второй безопасник, увернувшийся от летевшего в него спиной вперед генерала, уже выхватил пистолет, и сейчас кисть его руки доворачивала ствол оружия в мою сторону.
Тихие хлопки разрядников я сперва принял за звуки естественного происхождения, но когда генерал Терентьев, крепко приложившийся о борт флайкара, и безопасник, так и не успевший навести на меня пистолет, задергались от попаданий парализующих пуль и начали безвольно оседать на землю, я понял, что в бой вмешалась третья сила.
– Ну вы даете, майор, – покачал головой полковник службы собственной безопасности министерства обороны, появившийся откуда-то из-за спины Виктории, так и стоявшей с застывшим на лице ужасом, – Не ожидал от вас такой прыти. Мы страхуем вас с момента прибытия в резиденцию, и останься вы на месте, ваше лицо бы не пострадало.
– Останься майор на месте, – все еще подрагивающим голосом произнесла Виктория, – и сохранить лицо ему удалось бы только в прямом смысле этого выражения. А теперь, если господин президент и дальше будет тянуть со своим решением, заботиться о сохранении лица придется уже ему, по крайней мере, перед собственной дочерью.
Линду едва успели спасти. Пуля снайпера разорвала ей сердце, но поскольку за ней уже велось
