— Вы говорите так по неопытности. На первый раз я вам этого не вменю, но в дальнейшем воздержитесь от подобных реплик. Продолжайте, мистер Броу.
— Опротестовать иск вас побудило, разумеется, не требование возмещения ущерба.
— Нет.
— Вы сказали, что у вас нет частных доходов. Это правда?
— Безусловно.
— Тогда почему же вы заявляете, что денежные соображения никак на вас не повлияли?
— Голова у меня была так занята всем остальным, что мне было безразлично, объявят меня несостоятельным или нет.
— Вы заявили на предварительном допросе, что не знали о существовании леди Корвен вплоть до отплытия в Англию. Известна вам на Цейлоне местность, называемая Нуварелья?
— Нет.
— Как!
Динни увидела, что по складкам и морщинам лица судьи поползла чуть заметная улыбка.
— Поставьте вопрос по-другому, мистер Броу. Обычно это название произносится Нувара-Элия.
— Нувара-Элию я знаю, милорд.
— Были вы там в июне прошлого года?
— Был.
— А леди Корвен?
— Вполне возможно.
— Разве вы остановились не в той же гостинице, что она?
— Нет, я жил не в гостинице, а у приятеля.
— И вы не встречали её ни на гольфе, ни на теннисе, ни на верховой прогулке?
— Нет.
— Как! Нигде?
— Нигде.
— А ведь курорт вроде бы невелик?
— Да, не очень.
— А леди Корвен, мне кажется, заметная личность?
— Я тоже так думаю.
— Словом, вы никогда не встречались с ней до парохода.
— Нет.
— Когда вы впервые почувствовали, что любите её?
— На второй или третий день плавания.
— Значит, любовь с первого — взгляда?
— Да.
— И вы даже не подумали, что должны избегать её, поскольку она замужем?
— Думал, но не мог.
— А смогли бы, если бы она дала вам отпор?
— Не знаю.
— Но ведь она не дала вам отпор?
— Н-нет. По-моему, она некоторое время не догадывалась о моих чувствах.
— Женщины быстро разбираются в таких вещах, мистер Крум. Вы всерьёз убеждены, что она не догадывалась?
— Я этого не знаю.
— А вы дали себе труд скрывать ваши чувства?
— Вас интересует, объяснился ли я ей во время плавания? Нет.
— А когда же?
— Я признался ей в своём чувстве перед самой высадкой.
— Были у вас серьёзные причины смотреть фотографии именно в её каюте?
— Думаю, что нет.
— А вы их на самом деле смотрели?
— Конечно.
— Чем вы ещё там занимались?
— Наверно, разговаривали.
— Ах, вы не помните! А ведь случай был неповторимый. Или таких случаев было много, но вы о них здесь умолчали?
— Это единственный раз, когда я зашёл к ней в каюту.
— Тогда вы должны помнить.
— Мы просто сидели и разговаривали.
— Ага, начинаете припоминать! Где вы сидели?
— Я на стуле.
— А она?
— На койке. Каюта была маленькая, стул всего один.
— Бортовая каюта?
— Да.
— Значит, заглянуть в неё никто не мог?
— Нет. Впрочем, и видеть-то было нечего.
— Это по-вашему. Вы, наверно, всё-таки волновались, правда?
Лицо судьи высунулось вперёд.
— Не хочу прерывать вас, мистер Броу, но ведь свидетель не делает секрета из своих чувств.
— Хорошо, милорд, я спрошу яснее. Я полагаю, сэр, что прелюбодеяние произошло именно тогда.
— Его не произошло.
— Гм! Объясните присяжным, почему после возвращения сэра Джералда Корвена в Лондон вы не отправились к нему и не признались откровенно, в каких вы отношениях с его женой.
— В каких отношениях?
— Оставьте, сэр! Ведь из ваших показаний следует, что вы проводили с ней время, любили её и желали, чтобы она уехала с вами.
— Но она не желала уезжать со мной. Я охотно отправился бы к её мужу, но не осмеливался сделать это без её разрешения.
— А вы просили, чтобы она вам это разрешила?
— Нет.
— Почему?
— Потому что она предупредила меня, что наши встречи будут только дружескими.
— А я полагаю, что она вам ничего подобного не говорила.
— Милорд, меня спрашивают, не лжец ли я.
— Отвечайте.
— Я не лжец.
— Я нахожу, что ответ достаточно ясен, мистер Броу.
— Вот вы слышали здесь показания ответчицы, сэр. Скажите, они, на ваш взгляд, целиком правдивы?
Динни увидела, как судорожно передёрнулось лицо Крума, и попыталась убедить себя, что другие этого не заметили.
— Насколько я могу судить — да.
— Допускаю, что мой вопрос был не совсем деликатен. Но я поставлю его по-другому: если ответчица утверждает, что она совершала то-то или не совершала того-то, считаете ли вы долгом чести подтверждать её показания, если можете это сделать, или хоть верить в них, если не можете?
— Ваш вопрос представляется мне не совсем деликатным, мистер Броу.
— Милорд, я считаю, что для решения по настоящему делу присяжным существенно важно уяснить себе душевное состояние соответчика с начала и до конца процесса.
— Хорошо, я не прерву допрос, но напомню вам, что для подобных обобщений есть известный предел.
Динни увидела первый проблеск улыбки на лице Крума.
— Милорд, я вовсе не затрудняюсь ответить на вопрос. Я не знаю, что такое долг чести вообще, в широком смысле слова.
— Хорошо, перейдём к частностям. По словам леди Корвен, она вполне полагалась на вас в том смысле, что вы не станете домогаться её любви. Это правда?
Лицо Крума помрачнело.
— Не совсем. Но она знала, что я старался, как мог.
— Но иногда не могли с собой справиться?
— Я не знаю, какой смысл вы вкладываете в выражение "домогаться её любви". Знаю только, что иногда обнаруживал свои чувства.
— Иногда? А разве не всегда, мистер Крум?
— Если вы имеете в виду, всегда ли было видно, что я её люблю, отвечаю: безусловно да. Такого не скроешь.
— Это честное признание, и я не стану говорить обиняками. Я имею в виду не влюблённое выражение лица и глаз, а нечто большее — прямое физическое проявление любви.
— Тогда нет, кроме…
— Чего?
— Кроме трёх поцелуев в щёку и время от времени пожатий руки.
— То есть того, в чём созналась и она. Вы готовы подтвердить под присягой, что между вами не было ничего другого?
— Готов присягнуть, что больше ничего не было.
— Скажите, вы действительно спали в ту ночь в автомобиле, когда она положила вам голову на плечо?
— Да.
— Это несколько странно, если учесть ваше душевное состояние, не так ли?
— Да. Но я с пяти утра был на ногах и проехал сто пятьдесят миль.
— Вы всерьёз надеетесь убедить нас, что после пятимесячного ожидания вы не только не воспользовались таким неповторимым случаем, но даже заснули?
— Да, не воспользовался. Но я уже сказал вам: я не надеюсь, что мне поверят.
— Неудивительно!
Неторопливый низкий голос так долго задавал вопросы и Динни так долго не отрывала глаз от расстроенного, полного горечи лица Крума, что под конец впала в странное оцепенение. Её вывели из него слова:
— Мне кажется, сэр, все ваши показания от начала до конца продиктованы убеждением в том, что вы обязаны сделать всё возможное для этой дамы независимо от того, насколько правдивыми представляются вам её показания. Видимо, ваше поведение здесь определяется ложно понятыми рыцарскими чувствами.
— Нет.
— Отлично. Больше вопросов не имею.
Затем начался повторный допрос, после которого судья объявил заседание закрытым.
Динни и Клер встали, отец последовал за ними; они вышли в коридор и устремились на воздух.
— Инстон все испортил, без всякой нужды придравшись к этому пункту, заметил генерал.
Клер промолчала.
— А я рада, — возразила Динни. — Теперь ты наконец получишь развод.
