привезенным из Дели архитекторам построить дворец в Самарканде и поставив самого знаменитого из своих эмиров во главе военной экспедиции в северные районы Азии, император покинул свою столицу 11 октября 1399 года и отправился сначала в Персию, где он приговорил своего внука мирзу Мехмеда к побиванию палками, поместил сына в заключение и наказал его служителей и приближенных, которые, воспользовавшись безумием шаха, поощряли его сумасбродства и обращали его себе на пользу и поживу. Из Персии он направился в Грузию, где его ожидали более серьезные трудности. Ее царь Баграт из династии Багратионов, которого он прежде взял в плен и под страхом жестокой смерти заставил принять ислам, прожив несколько лет в Трансоксиане, попросил разрешения вернуться на родину, чтобы, как он утверждал, обратить в мусульманство своих соотечественников-христиан. Тимур попался в ловушку и, посоветовав свергнутому царю действовать принуждением, предоставил ему для этой цели корпус монгольской конницы, но, как только Баграт прибыл на свою землю, а император занялся далекой войной в Индостане, он тут же отрекся от вероучения пророка и призвал подданных помочь ему вернуть стране независимость. Но его измена, стоившая ему жизни, навлекла ужасную месть на его преданный народ: везде, где ступила нога монголов, они причиняли стране чудовищные опустошения и страдания, враги разоряли и сжигали деревни и посевы, вырывали с корнем фруктовые сады и виноградные лозы, и всякое живое существо бежало от мусульманских фанатиков, которые, возжигаемые своей религиозной нетерпимостью и считая месть отчизнолюбивым делом, убивали или угоняли в рабство всех христиан, встреченных на пути. В первом сражении, в котором грузины отважились выступить против монголов на открытом поле и понесли сокрушительное поражение, Баграт сложил голову, его сын Георгий бежал в горы, где его преследовали войска Тимура, и война длилась еще много месяцев среди утесов и холмов. Бесплодную и холодную Сванетию отдали на разграбление за то, что она дала защиту беглецу, Абхазию и Имеретию копыта вражеских конец топтали вплоть до 1404 года; и тогда, превратив Грузию в пустыню, обездолив и перебив ее жителей, Тимур наконец покинул страну, где разрушил семьсот деревень и все монастыри, сады и возделанные поля; и грузинский князь Георгий, поклявшись в покорности Тимуру, спустился из своего укрытия в Кавказских горах и несколько лет царствовал над своими обнищавшими и измученными владениями в относительном мире и покое. В то время как армия Тимура еще стояла на грузинских равнинах, к нему явились послы от константинопольского императора Мануила Палеолога, которые от имени своего господина смиренно попросили помощи Тимура в их противостоянии с растущей силой и завоеваниями турок-османов. Еще в 1321 году они пересекли Эвксинское море и напали на беззащитные берега Македонии и Фракии; и Орхан, первым из их султанов ступивший на противоположный берег Геллеспонта, овладел Галлипольским полуостровом и основал знаменитый корпус янычар, набираемый из числа христианских рабов, чей кроваво-красный
[214] флаг в последующие годы приобрел столь пугающую известность среди его врагов от дунайских берегов до песков Египта и от равнин Тигра и Евфрата до нумидийских пустынь. С тех пор турки провинцию за провинцией постепенно вырывали у слабой и расчлененной преемницы Римской империи: теперь Валахия и Сербия оказались под владычеством мусульман – завоеватель Мурад поместил свою столицу в Адрианополе, а его сын Баязид, прозванный Йылдырым, или Молниеносным, семь лет осаждал Константинополь, разгромил объединенные армии Франции, Венгрии, Баварии и Византии в колоссальном сражении при Никополе
[215], завоевал и опустошил весь Греческий полуостров. А теперь он угрожал владениям христиан и греков в Палестине и требовал дани от Тахартена, эмира Восточной Анатолии, долгое время находившейся под защитой монгольского императора, которого он заклеймил как мятежника и степного разбойника. Получив известие о таком посягательстве на его власть, Тимур отправил Баязиду послание
[216], в котором сообщил ему, что до сих пор он не допускал оскорблений или иных обид в адрес какого-либо города или области, подвластной Турецкой империи, раз она в течение столь долгого времени вела успешную войну с неверными и могла считаться оплотом мусульманской веры, но в то же время посоветовал османскому султану, поскольку на большей части Азии правят его (Тимура) люди и его армии простираются от моря до моря, не разжигать между ними вражды и не угрожать безопасности его земель, вызывая гнев монголов, ведь никто из тех, кто отваживался выступить против них, не одержал успеха и Провидение хранит их империю. «Голубь, который бросается на орла, – сказал он, – найдет лишь собственную погибель». На это предостережение султан ответил следующей надменной речью: «Мы уже давно желаем напасть на тебя. Благодарение Богу и пророку, наше желание вскоре исполнится, ибо мы решили выступить на тебя с огромным войском. Если же ты откажешься воевать, мы будем искать и преследовать тебя до Тебриза и Султании. Тогда посмотрим, за кого будут Небеса и кто возвысится победой, а кто унизится позорным поражением».
Сразу же после этого была объявлена война между двумя империями; но в первый год конфликта османский султан ни разу не появился на поле, а Тимур захватил хорошо укрепленный город Себасту, где пощадил только жителей низшего сословия, а гарнизон в 4 тысячи армянских христиан приказал закопать заживо, чтобы усугубить их страдания от медленной смерти от голода, и велел предать смерти высокопоставленных мусульман, включая любимого сына Баязида Эртогрула. Затем он на время прекратил Турецкую кампанию, чтобы обрушить свое возмездие на династию египетских мамлюков, чей султан Баркук, пока Тимур занимался Дешт-и-Кипчаком, приказал убить двух монгольских послов, направленных к нему императором, по прибытии к его двору. Черкес по рождению, этот монарх начал с убийства снисходительного господина и возвысился из рабов и пленников до владыки опасного каирского престола. Баркук умер, но его сын Фарадж, наследовавший ему, еще более прогневил Тимура тем, что велел схватить одного из монгольских военачальников, командовавшего крепостью на сирийской границе, и заточить в египетской темнице, где он так и оставался в цепях. Сокрушительное поражение, нанесенное эмирам султана вместе с громадной армией сирийцев при Алеппо, стало возмездием императора за это предательство; и несколько монголов, в суматохе пробившись вместе с бегущими войсками в город, вызвали панику и заставили крепость сдаться, и по жестокому приказу Тимура были воздвигнуты несколько сотен пирамид из человеческих голов. Он освободил кади и ученых людей, которых было много в Алеппо, и даже вступал с ними в спор по многим непростым вопросам; одного из них он спросил о возрасте, и сириец ответил: «Пятьдесят лет». – «Пятьдесят лет, – сказал император, – было бы моему старшему сыну. Вы
