Я вспомнил свой разговор с Хобом в Общине. Неужели Тайрон прав?
– Значит, нет никакой надежды? – спросил я.
– Хотел бы я, чтобы все было иначе, но Аде я уже помочь не смогу. Хотя пока мы дышим, надежда есть всегда, мальчик. Надежда для нас. Протектор сказал, они с Хобом обладают равной властью. И он нас отпустил. Он может оказать влияние на Хоба – ему важно, чтобы жизнь вернулась в нормальное русло. Думаю, сегодня ночью Хоб не станет убивать нас в наших постелях. Но отныне ты его цель номер один. В этом месяце Хоб обязательно придет в Колесо… Я многому научился у Ады, – продолжал Тайрон. – Пусть у меня нет шатека и создать разумное существо я не смогу, но у меня получится отладить лака на очень высоком уровне, быть может, даже на уровне Гунтера.
– Ада сделала это, но не смогла уберечь Таллуса, – сказала Квин голосом, полным горечи и страха.
– Лейф как боец стоит десятерых Таллусов, – возразил Тайрон и ласково похлопал дочь по плечу. – Не хочу плохо говорить о мертвых, но это правда. Как я уже сказал, я многому научился. И пусть Ада прекрасно разбирается в шаблонах, зато мы знаем, что такое бой на Арене 13! Уж в этом-то у меня имеется богатый опыт! Он вот здесь, – сказал Тайрон и постучал себя по лбу. – Лейф, твой отец сражался позади лака, не обладавшего разумом, но побеждал снова и снова. Неужели мы не сумеем добиться того же? Мы можем выиграть время до приезда Торговца и начала нового сезона. Вдруг у нас получится убедить его продать нам еще одного шатека?..
– Если об этом станет известно, Протектор больше нас не простит, – ответила Квин, снова сжимая мою руку. – И даже если мы победим и найдем способ уничтожить Хоба – разве это не навлечет на нас гнев джиннов?
– Нет, Квин, ты меня не поняла. Мы не станем уничтожать Хоба. Но мы найдем на него управу. Так или иначе, но нам нужно выжить. Мы не в силах изменить то, что Хоб творит в городе, но на Арене 13 он в целом соблюдает правила…
– Он не соблюдал правил, когда сражался со мной! – сердито воскликнул я. – Он посмотрел мне в глаза, и у меня подогнулись колени. Лишь поэтому он смог отрубить мне ухо! А мой отец? Хоб заставил его сражаться перед лаком целый раунд! Хоб и на арене плюет на правила!
Тайрон посмотрел на лужицу пролитого на стол вина.
– Ну что ж, придется что-то придумать, чтобы справиться с этим. Но если мы сможем сравняться с ним на арене, если сможем победить его несколько раз, думаю, мы сумеем и поторговаться за свою жизнь. Хоб алчет золота. Ему все мало! Он всегда делает большие ставки на собственную победу, так что, если он проиграет, приток денег уменьшится, мы же наоборот, разбогатеем. Только не смотри на меня так, девочка! Что нам еще остается?
У Тайрона был вид человека, потерпевшего поражение. Я же был разочарован.
Неужели у него не нашлось идей получше? Наш оптимизм последних нескольких недель практически иссяк. Нам не одержать победы над Хобом. Мы можем лишь поторговаться за свою жизнь. Я разрывался между двумя противоположными желаниями. Какая-то часть меня хотела бежать на юг к гентхаям, пусть даже их планы тоже обречены на неудачу. Да, но как я могу оставить Квин?
Если мы последуем совету Тайрона, это будет лишь попыткой остаться в живых. Должен же быть какой-то способ и дальше бороться с Хобом! Так или иначе, но я его отыщу.
Когда мы с Квин выходили из кабинета Тайрона, я оглянулся. Мой наставник с печальным видом сидел, подперев голову и устремив взгляд на залитую вином столешницу. Я заставил себя улыбнуться Квин, надеясь придать лицу жизнерадостности. Бесполезно. Ее настроения это не улучшило.
Она сжала мою руку.
– Пойдем в мою комнату, – предложила она, – у меня есть для тебя подарок.
На маленьком столике перед зеркалом стояла миска с водой. Рядом лежали ножницы и бритва. Квин придвинула к столику табурет.
– Садись и посмотрись в зеркало! – шепнула она.
Я посмотрел в зеркало и увидел то, что осталось от моего правого уха.
– Уродство, – произнес я. Рана все еще пульсировала болью.
– Нет, это почетная рана, – сказала Квин. – Знак доблести. Воспринимай ее так, как я воспринимаю свой шрам. Я сражалась лицом к лицу с лаком и победила его. И я с гордостью ношу память об этом. Даже волосы я стригу так, чтобы он был виден. Думай о том, чем еще ты можешь гордиться! Ты победил Хоба на арене. Так пусть же все смотрят на твою рану и завидуют!
Я задумался, но не надолго. Почему бы и нет?
– Делай так, как сочтешь нужным, – сказал я ей.
И Квин взялась за мою прическу. Сначала она пустила в ход ножницы, затем бритву. Когда она закончила, правая половина моей головы была обрита наголо.
– Жаль, что у меня нет гентхайской татуировки на все лицо, – посетовал я. – Бритая голова привлекает внимание к уху, но правая сторона лица смотрится пустой.
Квин улыбнулась и указала на цифру 13 у себя на лбу.
– Советуешь мне сделать то же самое?
– Почему бы нет? Тогда все поймут, что ты наполовину гентхай и наполовину боец Арены 13.
– Тогда я сделаю себе такую же, – улыбнулся я.
Квин посмотрела на мое изображение в зеркале:
– Сегодня на арене ты был прекрасен. С ног до головы в крови – как в своей собственной, так и в крови противника. Да я ради такого пожертвовала бы обоими ушами! Твой отец гордился бы тобой.
От ее слов у меня перехватило горло. Я вспомнил о родителях, о том, как печально закончилась их жизнь.
– Спасибо за подарок, – произнес я спустя какое-то время.
– Это не подарок, – ответила Квин. – Это начало…
Она наклонилась и поцеловала меня.
Я поцеловал ее в ответ. В первые мгновения это был легкий, нежный поцелуй. Наши губы едва соприкоснулись. Затем он стал глубже и горячее. И наконец сделался таким страстным, что комната и все окружающее перестало для нас существовать.
На следующее утро после завтрака я отправился в тренировочный зал. Моей утренней тренировкой обычно руководила Ада,
