Яков Соломонович накрыл простыней обгоревший труп и повернулся к Розе.
- Да, девочка моя, патологическая анатомия - это жестокая и циничная штука, - вздохнул он, поправляя маленькие очки на массивной переносице. - Вот карта его медосмотра. Антропометрия тела полностью подтверждается. К тому же при фотосовмещении недавней рентгеноскопии его головы с данным черепом совпадение составило девяносто восемь процентов. Посмотрим еще, что нам даст гематологический метод, а так же анализ его прижизненных рентгенограмм, но, увы, я уже сейчас не сомневаюсь в результате. Это, деточка, наш с тобой Марк.
Глава 7
Марк лежит в луже крови и медленно приходит в себя. Сколько же он пробыл так, без сознания?
Он прикасается рукой к затылку и смотрит на ладонь. Она вся в волдырях и в крови. Но боли нет, он совсем не чувствует своих рук. С трудом поднимается на колени. Голова кружится до тошноты. Его вырывает чем-то желтым прямо в кровавую лужу. Мокрые от крови, свисают грязными сосульками куски обожженной кожи, и с них прямо в лужу блевотины размеренно в такт его дыханию капают черные капли. Жутко болит голова и плечо.
"Я живой?" - первая мысль.
Когда тошнота проходит, он поднимает голову и осматривается. В вечерних сумерках видит мрачную подворотню. Он лежит рядом с обгоревшим мусорным контейнером. Недалеко под темной кирпичной стеной груда строительного хлама. Рядом большие черные пакеты и пустые пластиковые бутылки. У другой стены темнеет бетономешалка. За ней строительные леса и картонные коробки, заботливо сложенные в аккуратную пирамиду.
"Где я?" - вторая мысль.
- Сюда! - голос сзади.
Он пробует повернуть голову на голос. В ноздри ударяет едкий запах горелого мяса. Снова накатывает тошнота, и его опять рвет. Проблевавшись, он пытается вытереть лицо рукой. Лицо жжет, от прикосновения ладони к лицу на коже лопаются волдыри. Нос забит рвотой, и Марк тяжело дыша, жадно хватает воздух ртом. В луже появляется чья-то тень. Луч фонаря подползает сзади. Целится прямо в его согнутую спину. Луч приближается, и тень приближается тоже. Сначала длинная и размытая, она быстро становится короткой и четкой. Слышны шаги. Их глухой стук сливается с ударами его сердца.
Сверху нависает темная человеческая фигура. Ее он не видит, чувствует спиной. Человек направляет фонарь прямо ему в лицо.
- Посмотрите на его голову! - кричит кому-то человек с фонарем.
Опять слышны шаги. Быстрые, но не четкие, прерывистые.
- Реанимационную бригаду вызвали?
- Да.
Ему знаком этот голос. Определенно он уже слышал его где-то - этот низкий приятный баритон.
Он пытается встать. Безуспешно. Луч фонаря медленно сползает с его лица и устремляется вглубь темного двора.
- Он бежал оттуда?
- Да. Выпрыгнул из окна.
- Он все время был в квартире? Да... мы недооценили его.
- Надо его поднять, - еще один голос.
Он с трудом поднимает голову и видит перед собой три темных силуэта. Луч фонаря ползет по подворотне, освещая ободранные, изрисованные стены. Вырывает из темноты вентиляционные люки, бетономешалку с коробками, дымящийся мусорный контейнер и останавливается опять на нем.
- Его надо поднять, - опять повторяет подошедший, и берет его за плечи.
Плечо пронзает боль.
- Не надо, - пытается возразить он, но получается лишь несвязное мычание.
Нестерпимо гудит голова. Его держат под локти почти навесу, и в таком положении несут к только что подъехавшему белому реанимобилю. Его ноги висят, едва касаясь асфальта носками ботинок.
- Сюда! - слышно за спиной.
Мимо мусорного контейнера во двор, туда, где из окна первого этажа полыхает пламя, бегут люди. Вдали слышна сирена пожарной машины.
Его укладывают на носилки, и переносят в салон микроавтобуса. Он закатывает глаза, еле удерживая себя в сознании. Кружится голова, и тошнота опять подкатывает к горлу.
- Похоже, ожоги лица и рук третьей степени, - слышит чей-то хриплый голос.
Он опять размыкает тяжелые веки. Перед ним человек в белой рубашке с красным лицом. В слабом свете фонаря, на фоне белого его лицо кажется багровым. Человек готовит шприц.
- Где я? - тихо спрашивает он.
Краснолицый поворачивается и смотрит сквозь него. Затем молча, без единой эмоции, закатывает ему штанину и протирает кожу у щиколотки спиртом.
- Покойник, - устало говорит краснолицый знакомым Марку баритоном и вонзает иглу в набухшую вену.
- Тебя уже нет, - последнее, что слышит Марк, погружаясь в пустоту.
Откуда-то вспомнилось: "Не бойся жить без страха. Тебя все равно уже нет".
***"Живи без страха", - так маленькому Марку в далеком детстве часто говорила его бабка Тася - потомственная колдунья. Об этом не говорила прямо, намекала:
- Вон идет, - тихо шептала она, сидя на лавке у калитки. - Ай-яй-яй, совсем плохой. На ногах кандалы, и руки связаны.
- Бабушка, - удивлялся Марк, глядя на проходящего мимо начальника районной заготконторы. - Где ты видишь кандалы и веревки?
- Вижу внучок, все вижу, - причмокивая высохшими губами, бормотала бабка. - Вон, в грудь страх колом вбит. Украл много, вот и боится, что повяжут. Да только он давно страхом связанный. Мертвая жизнь. Не для того человек живет.
Через неделю начальника заготконторы арестовали за растрату. Может права была бабка, может нет. То были суровые годы "чистки".
Нахлынули воспоминания. Марк ясно вспомнил тот год, проведенный в далекой северной деревне у бабы Таси. Вспомнил, что именно тогда очень привязался к ней, полюбил бабку всем своим маленьким детским сердечком.
Жила она на самом краю села у оврага, в бревенчатой избе с земляным полом еще довоенной постройки. И была известна на всю округу как черная колдунья. Это Марк сейчас, после Контакта, стал понимать, что колдуны не могут быть ни черными, ни белыми. Они просто "оттуда" и все. Но обычным людям свойственно превращать
