Медленно выбрался с лежки. Остановившись, обозначил себя.
– В-во-у-у-а!
Приглашая остановиться обоим и осмотреться. Вожак так и сделал. Медленно, шаг за шагом стал приближаться. Оценивая противника. Опытный зверь. Крупный. Не доверяя зрению, сделал полукруг под ветер, проверил чутьем, что опасности нет, и только после этого двинулся в направлении Лихого. Переярок полукругом скользнул в другую сторону, огибая белого волка. Как не странно, первым напал именно он. Вместо того, чтоб сечь противника клыками, полез в плотную борьбу с ним. Ну и кубарем улетел в кустарник. Вот тут и напал вожак. Лиходеев успел. Схлестнулись грудь в грудь, корпус в корпус. Рычание обоих сняло с леса последнюю сонливость. Секущие клыками удары, с нанесением глубоких режущих ран, сваливание друг друга в партер, сбивание в основной волчьей манере, треп. Визг и рык испугал даже переярка, наконец-то выбравшегося из плотных кустарниковых лиан. Трава под телами из ковра превращалась в побитую молью тряпку. Лапы срывали когтями лохмы дерна, поднимали в воздух россыпи земляного крошева. Оба хищника кровили, роняя из пасти пену и слюну. Лихому удалось подловить соперника. Хват в горло, смыкание челюстей и кинжалы клыков разрывают плоть, рвут трахею. Кровь толчками брызжет в нос и глаза, заставляет звереть через край. Челюсть смыкается на передней лапе противника, хотя особого значения в этом уже не было. Отступил. Смотрел как дробно вздымается бок на выперших ребрах умирающего. Скосил взгляд на сторону. У стены кустов, поджав хвост, рычал и щерился молодой. Взгляд затравленный, заполошный. Лихой кувырком вперед перекатившись, принял привычную ипостась. Дышал еще тяжело, но встал на ноги. Голый, повернулся к оставшемуся в живых. Покусы и порезы давали о себе знать. Все тело саднило и болело.
– Оборотись! – тоном приказа, сказал он.
Враг послушно исполнил приказ. Перед Лиходеевым стоял совсем молодой парнишка, по возрасту никак не больше шестнадцати годов, а там бог знает как их, половцев разберешь.
– В первый набег пришел? – спросил без эмоций.
Кивок подтвердил ожидаемый ответ.
– Ты вот что. Ты сначала подрасти, а потом уж в такие игры лезь. Зачем за нами поперлись, ведь могли спокойно уйти?
– Бираг, – кивнул на истерзанный труп, объяснял половец, – за бега отомстить велел.
– Вожак?
– Нет, вожаком был бег.
– Ясно. Это все? Или еще желающие отомстить имеются?
– Все.
– Ладно, убивать тебя не буду и слова, о том, что на Русь заявишься, не возьму. Все равно припрешься. Вас, степняков, сюда как магнитом тянет. Только помни, явишься под Ростов или Курск, я тебя в другой раз не помилую, загрызу. Свободен, уходи.
После того, как молодой волк скрылся из глаз, Егор более детально осмотрел свои раны. Не критично, но больно. Преобразившись в волка, уже без особой спешки потрусил в сторону оставленных ним вятичей, там осталась одежда.
Пришел в себя. Полностью одетым лежал на лавке, над головой потолок, в окно светит зависшее на сход солнце. Провел ладонью по лицу, ощутив что-то липкое на волосах и коже. Потрогал горло, которое неимоверно болело, будто его только что вытащили из петли. Сначала присел, потом поднялся на ноги. Глаза не обманули, находился в избе, точно не в лесу. Как здесь оказался, убей не помнит. Кряхтя как старец, вышел наружу. Стоял на широком крыльце, а вокруг него встала огорода маленького подворья, больше похожая на стену деревянной крепостицы. Увидел одного из воинов молчановского десятка, кого-то наблюдающего за пределами огороды.
– Оклемался, княже?
Голос десятника вывел из состояния размышлений. Сам Молчан стоял внизу у первой ступени лестницы. Лыбился.
– Наши все живы?
– Слава богам, все.
– Где это мы?
– Заимка, самая близкая к Крому. Сюда и шли. Сюда нас бродники и загнали.
– Значит, ничего еще не кончилось.
– Не журись. Выберемся. Когда их здесь всех упокоим. Побегать сегодня много пришлось.
– Й-а-й!
Молчан обернулся на звук. С миниатюрной заборолы, спиной вперед и раскинув руки, падал Любим.
– Чернобогово семя!.. – вырвался возглас из груди десятника. – Хоронись все!
Стрела прилетевшая из леса, клюнула караба прямиком в правый глаз, пробила черепушку насквозь, оперенная торчала из лица. Надо понимать, что осевшие под боком бродники, отдыхая, наблюдают за мелкой крепостицей, а это был их привет. Небось ждут ночи, чтоб сподручней напасть на малый гарнизон. Где запропастившийся Кряж? По тайному ходу он ушел разведать силы врагов и их место расположения. Молчан ночи ожидать не хотел, но под вечер карабы покинут заимку и нанесут ответный приход в гости. Сучьи дети тоже устали, чай не из железа деланы. Насторожился. Ага, вот и Кряж выползает из-под баньки. Там ход.
– Разведал?
– Как есть, все узнал. Их всего-то два десятка осталось. Расположились неподалеку. Охорону выставили, а еще лучники бдят.
– Про этих уже сподобился узнать. Воя потеряли.
– Как?
– А так! Гонять вас потребно! Все сюда!
Подошли к Молчану, готовые внемлить речь начальства.
– Все лишнее оставить в схроне. С собой только оружие. Полезайте за Кряжем под землю.
– Молчан…
– Я сказал, вы исполняете!
– А заимка?
– Да хай она хоть сгорит! Горя не много, новую выстроим. Пошли.
По одному ныряли в лаз. Осторожный десятник, провожая взглядом немногочисленных подчиненных замечаний не делал, только ругал тихо, прежде всего себя. Нырнув последним, задраил вход.
Как стемнело, укрывшиеся в кустах бродники, полезли к славянской лесной крепостице. В душе каждый из них молил и надеялся, что в темноте не сразу заметят вылазку, а если и увидят, то как можно позже, чтоб успеть подлезть под стену. Ажок подотстав грозно поглядывал по сторонам, смотрел как оба десятника подгоняют нерадивых подчиненных. Из-за забора ни стрелы, ни голосов. Вымерли, что ли? Голосом твердым, но не громким, скомандовал.
– Штурм!
Прикрываясь круглыми щитами, бродники кинулись к забору, и уже рядом с ним, помогали друг другу взобраться. Распахнувшиеся ворота не успокоили сомнений. На подворье кроме его людей чужих не было.
– В тереме никого! – прокричал громким голосом Маштай.
– В сараях пусто! – откликнулся Танай.
– А добро хоть какое
