Глава 24
Бегство Эдгардо
В начале 1861 года, как раз когда папа (в обществе Эдгардо) принимал делегатов римской еврейской общины, большая часть Италии уже объединилась под властью короля-савояра. Только область Венето на северо-востоке оставалась под контролем Австрии, а от растаявшего Папского государства остался только Рим с небольшой прилегающей территорией. В конце января 1861 года состоялись первые выборы в итальянский парламент, и церковь призвала всех добрых католиков бойкотировать их. В следующем месяце новый парламент, собравшийся в Турине, провозгласил образование Итальянского королевства под властью Виктора Эммануила II. В марте премьер-министр граф Кавур объявил, что новое государство обретет целостность лишь с освобождением Рима: национальная гордость итальянцев требовала сделать столицей Вечный город. Однако граф тут же призвал не совершать необдуманных военных действий. Присоединение Рима должно произойти только после того, как будет достигнуто соглашение с Францией, ведь папские владения продолжают охранять французские солдаты.
Франция, которая играла столь важную роль в 1859 году, когда она поддержала и защитила движение за объединение Италии, по-прежнему была в центре внимания, когда начались громкие и жаркие споры о судьбе Рима. Как ни пытался Кавур успокоить католиков, обещая предоставить твердые гарантии того, что за папой сохранится роль духовного лидера всего католического мира, общественное мнение во Франции мощно качнулось в другую сторону, услышав тревожные сигналы из Ватикана и поддавшись влиянию ультрамонтанства. Поскольку французское общественное мнение ни за что не хотело признавать законным новое итальянское государство и даже парламент Франции проявил непривычную независимость от суждений императора, осудив покушение Италии на папские земли, Наполеон III решил дождаться, когда парламент разойдется на каникулы, и тогда уже официально признать Итальянское королевство. А в мае с Наполеоном встретились представители Испании и Австрии и призвали его срочно создать общий католический фронт для защиты мирской власти папы, чтобы Рим и дальше находился под его контролем[367]. Наполеон, каковы бы ни были его личные предпочтения, понял, что у него просто нет другого выхода, кроме как оставить свои войска в Священном городе.
В Риме все морально приготовились к жизни на осадном положении. Паника, поднявшаяся в 1859 году, в ту пору, когда сэр Мозес Монтефиоре поспешно покидал город (тогда известие о продвижении победоносных итальянских армий на юг заставило многих иностранцев, постоянно живших в Риме, срочно паковать вещи), несколько улеглась, но угроза вторжения не исчезла. Хотя наиболее трезвые головы понимали, что в ближайшее время итальянские войска вряд ли ворвутся в город, потому что в таком случае им пришлось бы сражаться с французами, Ватикан опасался и других вооруженных патриотов — в первую очередь Джузеппе Гарибальди и его добровольцев, пламенно мечтавших создать единое итальянское государство со столицей в Риме.
Городские ворота были забаррикадированы. После девяти часов вечера никому не разрешалось ни входить, ни выходить. Чуть ли не на каждой улице стояло по двое вооруженных караульных, которые проверяли документы у прохожих. Многие из этих часовых были представителями собственных оборонительных сил Ватикана — добровольцами и наемниками из разных европейских государств. Большинство не говорило по-итальянски и, хотя языком международного общения для защитников Святейшего престола давно сделался французский, не понимало даже французского. Римляне привыкли жить в постоянном напряжении. Шли годы, а папа Пий IX (при поддержке государственного секретаря кардинала Антонелли) все держался, правя своим церковным островком посреди бурного итальянского моря. В Рим продолжали стекаться паломники, там расхаживали кардиналы в алых мантиях, епископы в нарядных шапочках, а швейцарская гвардия в живописных полосатых костюмах придавала карнавальный вид окрестностям Ватиканского дворца, ярко контрастируя с дворянской гвардией в черных бархатных плащах[368].
Военные поражения Пия IX не только не заставили его заключить мир с новым режимом, но и подтолкнули снова пойти в наступление. В 1862 году в его воззвании Maxima quidem laetitia вновь прозвучало утверждение, что папа не может беспрепятственно исполнять свой духовный долг, не имея мирской власти, а 8 декабря 1864 года он издал одну из самых знаменитых (и спорных) энциклик современности, Quanta cura, которая сопровождалась «Силлабусом», или «Списком заблуждений» (Syllabus errorum)[369].
Такую идею — составить перечень всех заблуждений современности — давно уже вынашивали иезуиты из Civiltà Cattolica. Список подготовила команда ватиканских экспертов, а затем папскую энциклику вместе с «Силлабусом» разослали всем епископам с сопроводительным письмом от кардинала Антонелли. Кардинал пояснял: «Папа и ранее осуждал в своих воззваниях и энцикликах главные ошибки нашего злополучного времени […] Поэтому папа пожелал составить Перечень этих заблуждений, чтобы у всех католических епископов были перед глазами те пагубные доктрины, которые он заклеймил»[370].
В глазах врагов папы «Силлабус» лишь подтверждал их мнение о том, что Папское государство, если не само папство — вопиющий для XIX века анахронизм. Среди «пагубных доктрин», подвергшихся осуждению папы, были, например, тезисы, гласившие, что люди должны иметь свободу исповедовать любую религию по собственному выбору; что даже люди, не являющиеся католиками, могут надеяться на спасение души; что католики могут возражать против сохранения за папой римским мирской власти; что церковь должна быть отделена от государства и что «папа может и должен примириться и согласиться с существованием прогресса, либерализма и современной цивилизации»[371].
Даже многих верных католиков — пожалуй, почти всех — шокировал «Список заблуждений», в котором папа, по-видимому, вознамерился однозначно осудить прогресс и современную цивилизацию. Для антиклерикальных сил «Силлабус» стал «манной небесной», как выразился Роже Обер, биограф Пия IX. Одна
