— Рома! Не пори чушь!
— Сергей Николаевич! Я приму сторону Романа в этом споре, — поддержала программиста медсестра. — Такие исследования действительно ведутся, и я тоже читала о них. Мы ещё очень мало знаем о способностях нашего организма.
— Что будем предпринимать дальше? — спросил он, после некоторого раздумья. — Я так понимаю, что в теле теперь присутствует воспалительный процесс.
— Я уже добавила в питательный раствор небольшую дозу антибиотиков. Теперь всё будет зависеть от того, как её станут лечить там, откуда пришли эти повреждения кожного покрова. А мы может только поддерживать некий баланс организма.
— Ясно. Что с системой перехода?
— Работаем, Сергей Николаевич! Вторые сутки в три смены. Мы прошерстили сервер из Е-ска и нашли остатки идентификаторов. Они наполовину стёрты, но у нас есть алгоритм и начальные биты. Ещё пару суток и сможем восстановить. Только, пожалуйста, не подгоняйте нас — это не мы тормозим, а программа кропотливо восстанавливает идентификаторы.
* * *Пара Бабенко была в километре от аэродрома. Оба самолёта шли на бреющем, когда их обошёл на большой скорости транспортник, а потом настигла погоня в виде двух «худых». Борис кинулся на прикрытие, но использовав свой коронный метод атаки — «клещи», мессеры покончили с ним в течение пары минут.
— Я — «Лютик». Везу тяжелораненого пилота борта «два нуля». «Рыжий» был сбит. На хвосте висят два «худых», ведомый только что сбит, прошу помощи! Курс 100, высота 2000.
— «Лютик»! «Ромашка» высылает звено!
— «Лютик»! От «Хризантемы» ушла пара в вашем направлении! Держитесь! Помощь уже близко!
— «Лютик», я — «Гладиолус»! Иду встречным курсом! Набираю скорость! Протяни пару минут! Я почти рядом!
Многоголосая поддержка коллег с других авиаполков придала толику надежды для Константина. Он стал маневрировать, пытаясь оторваться от преследователей, но один всё-таки достал его. Послышался треск за бронеспинкой, затем второй и Бабенко почувствовал резь в спине, словно спинка кресла превратилась в кухонную тёрку. В кабине запахло маслом и ещё чем-то горелым.
— «Лютик»! Ты горишь! Садись «на брюхо»! Мы прикроем!
— Спасибо, товарищи! Пилот «рыжего» без сознания! Боюсь навредить ему ещё больше! Буду тянуть до аэродрома!
— Говорит «Гладиолус». Ребята! А ну, навались на мессеров!
— «Лютик», это «Поле». Мы готовы вас встретить. Полоса расчищена, медицина ждёт.
— Спасибо. Мы уже на подходе. На глиссад не пойду, буду садиться поперёк — дорога каждая минута.
Вот и аэродром. Старлей аккуратно пошёл на снижение, сбросил до минимума скорость и попытался выпустить шасси, но лампочка индикатора продолжала гореть.
— «Лютик»! У тебя правое шасси не вышло!
— Бак практически сухой! Сажусь аварийно!
Над ВПП сбросив скорость практически до нуля, «Як» тяжело плюхнулся на грунт и заскрежетал винтом и крыльями. Бабенко бросил штурвал и обеими руками прижал к себе голову Женьки. Удар! Ещё удар! Его отбросило на спинку кресла, что-то острое впилось в поясницу и там стало мокро. Со всех сторон изувеченный самолёт окружили люди, вскрыли фонарь и осторожно стали доставать девушку.
Комполка одним из первых взобрался на крыло и теперь руководил спасением обоих лётчиков, отдавая указания.
— Костя, где её самолёт? — спросил он у старлея. — Ну, чего сидишь? Вставай!
— Не могу, тарщ майор. Ранен я. А «рыжий» взорвался.
— Медицина! Давай обратно! Бабенко тоже ранен! — комполка снова повернулся к кабине. — Как взорвался?
— Так, самоликвидировался. Скорее всего, в нём взрывчатка была. И шальная пуля угодила в механизм. Борис живой? Выпрыгнул?
— Погиб.
— Эх, Боря-Боря… он бы подтвердил.
— М-да, дела… теперь даже не знаю, как всё повернётся. Комиссия уже тут.
Старлея со всеми предосторожностями вытащили, осмотрели рану и перевязали.
Навстречу носилкам с девушкой вышла группа высокопоставленных военачальников в сопровождении нескольких лётчиков ИАПа и капитана Жулина. Впереди всех шёл человек в форме НКВД. Он поравнялся с Бабенко и знаком остановил санитаров с носилками.
— Старший лейтенант Бабенко! — козырнул Костя. — По заданию руководства прикрывал борт «два нуля». В последнем бою, «рыжий» дрался с эскадрильей немецкого аса Бэра и уничтожил их всех. Сам пилот был ранен, самолёт дважды горел. Младшему лейтенанту Синицыной удалось потушить машину, но она потеряла сознание уже при посадке на грунтовку. В процессе боя шальная пуля видимо попала в устройство самоликвидации самолёта, вследствие чего оно сработало. Правда, с задержкой. Нам удалось эвакуировать пилота, но на пути к аэродрому нас атаковали два вражеских мессера. Завязался бой, ведомый погиб, а мой самолёт был серьёзно повреждён. Пришлось садиться «на брюхо».
— Вы сами ранены?
— Так точно, товарищ старший майор. В бронеспинке застряли три пули, при посадке налетел на них спиной.
— Почему вы, товарищ старший лейтенант, не побеспокоились о сохранности борта «ноль-ноль»?! — влез в разговор Жулин. — Я думаю, товарищ старший майор, это самое натуральное вредительство!
— Пошёл вон и чтобы я тебя сегодня больше не видел! — резко ответил ему Звягин. — Мне комполка уже докладывал о твоих выкрутасах здесь. Только воду мутишь и никакого проку.
— Виноват, тарщ старший майор… — испуганно залепетал капитан и поспешил ретироваться.
— Старлей, ты в курсе, что девушка присвоила самовольно себе звание?
— Никак нет, тарщ старший майор, не знал. Разрешите высказать своё мнение о ней?
— Давай. Ты у нас негласно к ней был приставлен, потому твои мысли будут всем нам полезны.
— Не знаю, откуда она появилась, но как она сражалась… кхм-гхм… не все опытные лётчики так могут. Я не знаю, сколько она сбила немцев, но уже за одну эскадрилью Бэра её нужно наградить. И не шпион она, это точно.
— М-да… жалко, что машина взорвалась, такую технику бы осмотреть, да на поток поставить… а в остальном ты прав. Пока вы оба поправляйтесь, а дальше видно будет. Сегодня переночуете, а завтра вместе с нами летите в Москву, а оттуда — в подмосковный госпиталь. И после ужина зайдёшь в командирскую землянку, есть разговор к тебе. Всё ясно?
— Так точно.
* * *Получив на ужине двойную порцию каши с мясом и большую кружку какао, Бабенко пресытился. Выйдя из столовой, он с наслаждением расстегнул ворот гимнастёрки и чуть отпустил ремень: из-за полного живота тот стал давить на рану. Вздохнув полной грудью прохладный вечерний воздух, Костя вспомнил о Женьке. Ноги сами понесли его в лазарет, у которого стоял пост НКВД. Он не стал просить пропустить его внутрь, а лишь поинтересовался самочувствием девушки.
— А вам какое дело?
