– Познакомься, нумерат, это наш новый обнулитель, – представила мужчину профессор Сампи.
Мужчина молчаливым кивком поприветствовал Дениса и застыл в ожидании приказа.
– Пожалуй, начнём с этого. – Сампи указала на Макарова.
Денис напряжённо следил за обнулителем и за действиями самого Арсения. В голове возникла догадка. Слишком чудесная, чтобы быть правдой. Но всё же… надо бы проверить. Он затаил дыхание и ждал.
Обнулитель схватил поникшего Макарова за правое запястье. Профессорша жестом остановила помощника и повернулась к Денису:
– Так ты вспомнил, кто дал тебе защитный браслет?
Денис молчал, понимая, что если его догадка ошибочная, то сейчас он убьёт Арсения. Но всё равно молчал. И выжидал.
– Хм, видно этот парень тебе просто не нравится, – пожала плечами профессорша и кивком разрешила обнулителю действовать.
Тот поднял руку Макарова и показал присутствующим его метку.
– Вместо цифры «четыре» здесь будет «ноль», – глухим голосом объявил он.
Неожиданно Арсений шагнул вперёд и, как со сцены театра, выдал речь, обращённую к Денису:
– Ты не можешь вот так поступать с нами, нумерат. Неужели в тебе нет ни капли жалости? Мы твои друзья, а ты предаёшь нас, как Брут предал Цезаря!
Жаркая тирада Макарова окончательно укрепила догадку Дениса. Сердце успокоилось, и ни один мускул на лице не дрогнул, когда «4» на запястье легионера превратилось в «0». После чего тот грузно рухнул на скользкий белоснежный пол.
– Ты только что убил своего легионера, и всё ещё продолжаешь молчать? – нахмурилась профессорша и указала взглядом на Вику. – Теперь – её.
– Вы попусту тратите время, – отозвался Денис. – Я не скажу вам больше ничего.
– Уверен? – дёрнула бровями Сампи. – Ну-ну.
Как только обнулитель схватил Вику за руку, та вдруг повалилась на колени, из её глаз брызнули слёзы мольбы.
– Денис, ты мой давний друг, сколько же в тебе жестокости и равнодушия?! Прошу тебя, скажи им всё, что знаешь. Скажи им! Спаси нас!
Денис отвернулся, чтобы не смотреть на Вику, ползающую на коленях. Потом и вовсе зажмурился. Открыв глаза, он увидел, что Вика лежит распростёртой рядом с Арсением. Бездыханная, мёртвая.
– А ты жесток, – приятно удивилась профессорша. – Мне бы не помешал такой помощник. Умный и безжалостный. Ты смотришь на смерть друзей с таким спокойствием, будто тебе кино показывают. Но это всё происходит по правде! – Она повернулась к Асель и принялась ходить вокруг неё кругами. – А вот и любовь… Неужели, нумерат, ты променяешь жизнь этой девушки на тайну о браслете? Как же низко с твоей стороны.
Вот здесь сердце Дениса на секунду сжалось. Смерть Асель он лицезреть не желал. Нервы дрогнули от напряжения и зазвенели где-то внутри головы.
– Я ничего вам не скажу, – сухо отчеканил он. – Обнуляйте, сколько хотите. Мне всё равно. – Он отвернулся. И не повернул головы даже тогда, когда услышал из уст Асель: «Я люблю тебя. Я так тебя люблю!».
– Значит, ты решил с нами поиграть, да? – В голосе профессорши послышался отчаянный гнев. – Обнуляйте! Обнуляйте её!
От звука падающего тела Асель Дениса передёрнуло. Он прикрыл глаза, чтобы успокоиться, но сознание рисовало безжалостную картину смерти девушки.
Наконец Денис повернулся к обнулённому легиону лицом. На чистом кафельном полу распростёрлись тела его легионеров. Мёртвые тела.
– Да ты непробиваемый, – сделала вывод Сампи. – Даже смерть друзей тебя не пробрала.
– Это не мои друзья, профессор, – ответил Денис. – Уберите отсюда тела ваших синтетических суррогатов.
Лицо женщины напряглось, окаменело.
– С чего ты взял, что это суррогаты? – процедила она.
– Вы издеваетесь? – поморщился Денис. – Это для вас люди – всего лишь пешки, а для меня мои легионеры – друзья, и я отлично знаю их привычки. Ну а вы сыграли коряво.
– Интересно, в чём же мы ошиблись?
– Арсений никогда не сказал бы перед смертью то, что сказала ваша синтетическая подделка. Он бы ввернул саркастическую шуточку восьмидесятого уровня. В придачу Арсению вряд ли известна история Брута, а Цезарь для него существует лишь в виде салата.
– Надо же… – цокнула языком профессорша. – А эта? – Она указала пальцем на Вику.
– А эта даже под дулом пистолета не встала бы на колени и тем более не заплакала. Вместо рыданий она бы облила вас такой словесной грязью, что вы ещё два года бы ходили к психотерапевту и лечились от депрессии.
– А что же любовь? – Профессор Сампи взглянула на бездыханную Асель. – Неужели сердце не ёкнуло?
– Ну, тут уж вы совсем сплоховали, – покачал головой Денис. – Асель никогда бы не призналась мне в любви. Даже перед смертью. Она меня терпеть не может, потому что я чёрствый чурбан и не склонен к сантиментам. Так что… – Он приподнял уголок рта в саркастической ухмылке.
У профессорши нервно задёргалось нижнее веко.
Она молчала. Долго молчала: то ли пыталась унять негодование, то ли выдумывала новый план действий.
– Так и быть, нумерат, признаю поражение. С суррогатами ты оказался прав, – после продолжительной паузы произнесла она. – Думаю, стоит вернуться к старым добрым пыткам с помощью хирургии. Я ясно выражаюсь?
31. Шах и мат
Воскресенье, 11-е апреля, 16.10
Протянуть бы ещё чуть-чуть, минут десять-пятнадцать. Покончат с ним так же безжалостно, как с Наташкой Егоровой. Раз – и уснула навеки.
Но с ним быстро и мягко не будут. Ему светит медленная и болезненная пытка.
Профессор Сампи плотоядно улыбалась, в руке у неё поблёскивал скальпель. Дамочка пожирала Дениса глазами, изредка задерживая взгляд то на его руке, то ноге – наверняка размышляла, что оттяпать ему сначала. От её хищной улыбки в горле засвербело.
Кажется, те десять минут, что ему нужны, он не вытянет…
– Ну? Что будем делать? Есть идеи? – поинтересовалась Сампи.
Денис сглотнул и уткнул взгляд в скальпель. Острый, блестящий. Сталь с готовностью отражала свет энергосберегающих ламп на потолке и будто сама жаждала поскорей воткнуться в напряжённые мышцы пленника, как в мягкое масло.
Накатило отчаяние. Почему всё идёт не так? Ну почему? Чего он не учёл? Где брешь? Уже и неважно. Сегодня Денис вдоволь поплатится за свою глупость. С излишком.
Вот рука с хирургическим инструментом профессорши приблизилась к его горлу. Денис напрягся. Сердце сжалось, зашлось в ужасе, подбородок вздёрнулся. Капли пота защекотали виски.
Неужели Сампи готова его прикончить? Вот так просто? Резанёт по коже – и напьётся Денис Тимошин собственной крови. Зато системе больше мешать не будет, путаться под ногами, нарушать Кодекс.
– Молчишь? – шепнула профессорша. – Может, желаешь замолчать навсегда? Нет нарушителя – нет проблем. Надо было отдать тебя на растерзание гончим. А не марать о тебя руки самой.
Денис окаменел, боясь шелохнуться даже на миллиметр. Холодная острая сталь переместилась к его щеке. Сампи жгла Дениса взглядом, пока лезвие медленно двигалось вниз. Кожей он
