Тобиус лишь пожал плечами, он вообще не просил устраивать ему показ ипостасей морального уродства человечества.
В конце их пути имелась отдельная толстая дверь, выплавленная из чистой бронзы. Покрытая чеканными знаками и расчерченная линиями, она хранила в себе мощнейшие защитные чары. Без участия сильного мага та дверь могла остановить небольшую армию.
— Впечатляет.
— Погодите, мэтр, самое интересное за дверью.
А за дверью оказалось несколько укрепленных с помощью магии помещений, в которых работали трое блеклых субъектов. Простые одежды, побритые лица и короткие волосы мешали узнать в них волшебников, однако они, несомненно, являлись владетелями Дара. Поприветствовав Дези де Рахальезу скупыми кивками, маги услышали от него лишь: "Старый мост". Затем провожатый указал дальнейший путь, и они перешли в круглую комнату с нанесенным на пол чертежом.
— Вот, значит, как? Персональный портал? Немалая роскошь.
— Да, мэтр. Его установили много лет назад и с тех пор постоянно пользуются.
— Хозяева этого места дико не хотят, чтобы кто-то узнал об их тайной обители… Он работает? Я слышал, столицу укрывают блокирующие заклятья.
— О, у этого портала особый статус, он работает как гоблинские часы.
— Отрадно. Нас переправят во дворец?
— Что? — Бледность уже покинула лицо де Рахальезы, и он позволил себе рассмеяться. — Нет, увы, дворец полностью защищен от попыток магического переноса. Сам я в таких вещах не разбираюсь, но краем уха слышал, что над этим хорошо поработали. Мы с вами немного прогуляемся по столице, а потом отправимся на аудиенцию. Вы уж простите за такие неудобства, но это зовется мудреным словом "конспирация". Оно означает…
— Я получил лучшее образование в Вестеррайхе, сеньор де Рахальеза, и мне известно значение этого слова. Что ж, вперед.
Маги в смежных помещениях запустили контур питающего потока гурханы и провесили окно портала по известным им координатам. Ступая внутрь, Тобиус при всей своей фантазии не смог бы вообразить, где ему придется выйти.
То оказался тесный темный погреб, немного пахший плесенью и испорченной едой, где по углам и вдоль стен громоздились мешки, корзины и ящики. Из погреба они поднялись в тесное помещение без окон, тускло освещавшееся несколькими сальными свечами, грязное, пропахшее сырым запахом речного ила и несвежей пищи. За грязными кособокими столами почти никого не было, а тощий почти как скелет человек за стойкой, казалось, выпал из реальности.
— Это таверна?
— Скорее винный погребок, мэтр, — ответил Дези, шагая меж пустых столов и перешагивая через вусмерть пьяного и ужасно смердевшего человека, по виду — бездомного, — но немногие отваживаются его посещать. Идеальное неприметное местечко, прелесть которого еще и в том, что оно имеет собственный причал.
Сначала Тобиус подумал, что ослышался, но вот перед ним открылась еще одна дверь, и казавшийся невнятным прежде шум превратился в плеск могучей реки, а от зловонья зачесались глаза. Одна из трех дверей, имевшихся в главном помещении "погребка", вела под мост, что перекидывался через широкое и полное пахучих субстанций тело Наля. По высокой и мощной опоре моста змеилась каменная лесенка, а далеко внизу виднелся деревянный причал с несколькими лодчонками.
— Не отставайте, мэтр, нам с вами опаздывать нельзя! — Де Рахальеза уже начал спуск.
Они сели в лодку, где ждал жилистый паренек, сразу налегший на весла. Греб он сноровисто, легко преодолевая ленивое течение реки. Не прошло и получаса, как волшебник и провожатый сошли на одном из бесчисленных причалов, чтобы выбраться на набережную и углубиться в городские дебри.
Дези оказался весьма приятным собеседником, и когда он давал волю природному красноречию, создавалось чувство присутствия в театре. Де Рахальеза двигался едва ли не пританцовывая, каждый свой жест, каждый взгляд, каждую улыбку наделял изящной грацией, следил за речью, в которой почти не проскальзывало характерных армадокийских ноток. Да, он действительно оказался выходцем из далекого Речного королевства, как Тобиус подумал сначала. Также он заметил, что, несмотря на особое поведение, умение держаться словно на сцене, порой Дези неожиданно пробивал озноб, он бледнел и покрывался быстрым потом. Тогда из рукава появлялся надушенный шелковый платок, и после короткой передышки жизнь-игра продолжалась.
Парс-де-ре-Наль мог поразить своими размерами кого угодно, кабы первейшим, чем он сражал наповал, не являлся густой, незабываемый, неповторимый и как будто даже слегка окрашивающий воздух запах. Будучи одним из величайших городов Вестеррайха, Парс-де-ре-Наль имел ужасно непродуманное устройство системы стоков… хотя говорить так было бы несправедливо. Столица Архаддира стояла на множестве слоев ила и древних руин, которые частично были переделаны в систему канализационных стоков, едва ли не лучшую в Вестеррайхе, однако количество жителей так перегружало ее, что вся польза сходила на нет. Также играли роль некоторые обычаи архаддирцев, например, многие из них не находили ничего дурного в том, чтобы справлять большую и малую нужду прямо на улице либо опорожнять ночные горшки через окна. В Ривене и Ридене уже много лет существовали внушительные штрафы за такое поведение, что сделало их столицы заметно чище во всех отношениях. Архаддирцы же, в лучшем случае, лишь совершенствовали сам подход к делу, создавали специальные переулки с наклоном, откуда все стекало в систему подземных стоков, а что не стекало — соскребали работники городской гильдии золотарей, самой большой и влиятельной в Вестеррайхе, следует отметить.
— Сейчас я могу лишь посочувствовать вам, мэтр. Когда сам приехал в Парс-де-ре-Наль впервые, тоже страдал, но со временем принюхался.
— Надеюсь, эта полезная привычка мне не потребуется.
— Как знать, — пробормотал армадокиец.
И все же город был велик и прекрасен. Его улицы, тонкие лабиринты проулков и широкие проспекты, его площади, аллеи, его дворцы и храмы, колокольные башни с часовыми механизмами, места исторической славы и кровавых трагедий захватывали внимание и не отпускали. На пахучих улицах Парс-де-ре-Наля во все века творилась история, и даже со времен последнего затопления многое успело произойти.
— Мне кажется, за нами следят.
— Несомненно. Каждое мгновение, мэтр, от пятнадцати до тридцати агентов нашей службы следят, чтобы никто лишний за нами не следил, понимаете?
— Хм. Маршрут был проложен заранее, и вокруг нас крутятся переодетые
