— Не буду, пока не пойму, что это такое?
— О, ruk'rharad! Ник сказал, что ты стоящий артефактор, так почему же я в это не верю?
— Может быть, потому что "стоящий" — это не то же самое, что "великий"? Я много чего знаю и умею, но все это ничто в сравнении с тем, чего я не знаю и не умею.
— Эх, слушай, болтунчик ты мой ненаглядный, эти стрелки указывают на создателей артефактов, понял? Я связала их с артефактами и обновила чары, которые использовал Ник. Теперь ты знаешь не только имена, но и примерное направление.
— Почему стрелка, привязанная к арбалету, крутится не переставая?
— Хм? — казалось, Шираэн удивилась поведению своего изделия. — Минуту назад она уверенно показывала на юго-запад… Возможно, что некромант скрылся в некоем месте с очень хорошими экранами либо оказался внутри пространственной аномалии. К сожалению, и я не всесильна. Бери, Тобиус, это все, что я могу сделать для тебя по просьбе Ника. Если когда-нибудь захочешь найти тех поганцев, которые наделали таких мерзких игрушек, и сломать им лица, ударь пару раз от моего имени, будь такой миленькой лапочкой.
Тобиус взял сферы.
— Я не рассчитывал на что-то подобное, но большое спасибо.
Гном принес поднос с мечом и арбалетом.
— Тобиус, — Шираэн задумчиво почесала нос, — забудь о той ерунде, которую я сейчас сказала. Пожалуйста, не пытайся встретиться с создателями этих артефактов. Шкура целее будет.
Старавшийся сидеть тихо Кельвин неподдельно удивился, услышав это.
— Мне-то все едино, но Нику, похоже, ты дорог, так что не хочется, чтобы ты умер жуткой смертью. Чего? Чего ты так лыбишься?
— Да так просто. Учитывая то, с какой легкостью я оказываюсь в эпицентре всяких неприятностей, и сколько народу хочет запустить руку в мои еще содрогающиеся потроха, есть немалая вероятность, что когда-нибудь я встречусь с обоими этими волшебниками. Ко мне легко прилипает всякая гадость. Еще раз спасибо, Шираэн.
Все-таки было интересно поближе рассмотреть жизнь Мистакора, такой открытой для всех, такой шумной и живой школы магии, которая разительно отличалась от всегда закрытой и отрешенной Академии. Серый маг позволил себе провести почти весь остаток дня на улицах Аметистового университета и не пожалел, ибо в бесчисленных его лавках можно было найти уйму превосходных материалов и ингредиентов, столь нужных артефактору и зельеварителю. Рынок Мистакора мог предложить почти все, что в иное время приходилось искать с большим трудом и в местах весьма отдаленных. Было бы золото, а товар найдется. У Тобиуса золото было, уж в этом грешном металле он недостатка не испытывал благодаря щедрости Бейерона Карторена, а потому волшебник не смог устоять и отдался жадности, закупая драгоценные камни, редкоземельные металлы, травяные сборы, алхимическую посуду и реагенты, не жалея монет. До самого вечера бродил он от торговца к торговцу, тянул табачный дым, внимательно присматривался и покупал, покупал, покупал. Когда никто не обращал внимания, он просто касался своих покупок левой ладонью, татуировка вспыхивала, и они исчезали.
Очередной омнибус выехал на дорогу к столице уже в преддверии вечерних сумерек, и уставший Тобиус, впервые за долгое-долгое время, чувствовал почти полное удовлетворение. Он думал о нескольких редких книгах, которые удалось урвать у конкурентов, изрядно поторговавшись, и мысли те грели ему душу.
Впрочем, продлилось то хрупкое ощущение внутреннего равновесия и удовлетворения ровно до тех пор, пока вдали не раскинулся Парс-де-ре-Наль. Столбы дыма над ним быстро растворялись в стремительно черневшем небе, но были отчетливо видны даже невооруженным глазом. В обоих салонах воцарилась тревога, а Тобиус, почувствовавший вдруг, как по хребту забегали мурашки, мог думать лишь о том, как бы скорее добраться до города. Получалось, что никак — он выбрал омнибусы за простоту и незаметность, чтобы не использовать магию и не выделяться. Ограничение на телепортацию и полет тоже не упрощало задачи. Пришлось сесть ровнее и набраться терпения.
В Парс-де-ре-Наль он прибыл уже в темноте, перед самым закрытием ворот, и сразу понял, что той ночью великий город будет спать даже меньше, чем обычно. На улицах горело множество факелов, и немалое количество народу стояло под открытым небом, образуя тут и там толпы. Волшебник не решился присоединиться к ним, а поймал за руку пробегавшего мимо чумазого мальчишку-пувра.
— Ай! Отпустите меня, месье, я ничего не украл! Ай!
— Не вырывайся, я лишь хочу попросить тебя об услуге…
— Я таким не занимаюсь, — мальчишка сразу немного успокоился, — но если месье последует за мной, то я познакомлю месье с моей сестрой. Берет она недорого, зато искусна и здорова, а когда месье увидит ее зад…
— Я всего лишь хочу знать — где случился пожар? — спросил Тобиус, показывая предприимчивому сутенеру мелкую серебряную монетку.
— На южных окраинах, месье! Там все подчистую выгорело! Говорят, началось с "Духа приключений"!
Выхватив монету из ослабших пальцев, мальчишка рванул прочь, догонять стайку таких же чумазых пуврских детей, как и он.
Решения не пришлось ждать долго, оно явилось легко и естественно, хотя разум успел сказать свое веское слово в пользу того, чтобы затаиться и не бродить на огромных пепелищах. Разум также отметил, что ему, Тобиусу, некого там спасать и не ради кого рисковать в этом городе. Впрочем, тело уже поймало съемный экипаж и приказало гнать в нужном направлении.
Вскоре серый волшебник отпустил кучера и зашагал по тому, что осталось от огромного городского района. Масштаб бедствия ужасал, и не следовало сомневаться, что тушение происходило при помощи магии, иначе пожар продолжал бы шириться еще несколько суток кряду. Пламя было таким сильным, что пожирало не только древесину, но и уничтожало каменные стены, заставляя камни лопаться и рассыпаться от жара. Обугленные остовы домов разной степени разрушенности вздымались над местами еще пылающим, но уже не таким опасным пепелищем. Волонтеры стаскивали под опеку суетившихся на площадях монахов-яковитов пострадавших в огне горожан; другие, укрытые слоем сажи, катили по разрушенным улицам телеги и собирали в них почерневшие трупы, словно во время какого-то мора; четвертые продолжали бороться с оставшимися огненными очагами и разбирать завалы. Их упорство восхищало, ибо воздух вокруг так высох и раскалился, так напитался дымом и пеплом, что дыхание причиняло настоящую боль, на коже расползались слабые ожоги, а глаза слезились не
