Пока слуги завладевали вниманием противника, их хозяин читал из книги заклинаний, воздев над головой раскаляющуюся бронзовую руку. Своим речитативом он взывал к огненной первостихии, обращался напрямую к полуразумным духам огненного плана, подчиняя своей воле весь огонь и жар, царивший на останках района. Словно услышав зов вожака, всполохи пламени стаями ринулись по небу, чтобы объединиться в один громадный ком, одно маленькое, но нестерпимо ярко и горячее солнце. Заклинание закончилось, в огненном валуне вспыхнуло три алых звезды, и Тобиус оказался втянут в самую его середину. Шар на глазах изменил форму, встав на пару огненных ног, отрастив пару огненных рук, и ступил вперед. Воздух гудел и извивался от жара, плавились камни, запекалась земля, поднялся раскаленный ветер, а големы поспешили убраться прочь. Огненный элементаль одним выдохом испепелил стрелков, а потом, заметив, как сбегает его главный враг, издал жуткий рев.
Слепой мечник был уже в двух улицах от развалин "Духа приключений", он вскочил в седло ожидавшей лошади и, нещадно нахлестывая животное, помчался прочь из Парс-де-ре-Наля. Тобиус двинулся следом, оставляя глубокую борозду расплавленной земли. Ночь озарилась новым светом, и растения на половину лиги вокруг борозды погибали. Вскоре на пути встал один из цепи холмов, опоясывавшей столицу, и беглец верхом на обезумевшем от ужаса скакуне принялся его огибать. Элементаль двигался слишком медленно из-за дувшего навстречу ветра, добыча ускользала, а потому он возжелал пройти сквозь холм, обратить огромные толщи земли в растекающийся лавовый поток и накрыть им ненавистную юркую букашку. Дух огня подступил к основанию холма и ударил по нему, отчего тот вздрогнул, и над землей взвился многоголосый вопль ужаса. То был холм Силеи, на котором разрешались цитарские стойбища, и сотни цитаро возопили в преддверии смерти.
Розовая пелена, застлавшая сознание Тобиуса, начала рассеиваться, и он вдруг осознал, что вот-вот превратит холм Силеи в маленький извергающийся вулкан. Изо всех сил волшебник потянул элементаля назад, приказывая отступить, но огненный дух своей свирепой волей отмахнулся от создателя. Первостихия, из которой он вышел, была самой беспощадной и голодной, она не знала сострадания и не ограничивала себя мерой, пожирала все, до чего могла дотянуться. Тобиус же, призвавший элементаля в порыве ярости, растеряв пыл, утратил и контроль над исполином. Их желания и стремления разошлись, и громогласный рев внутри головы мага, требовавший двигаться вперед, невзирая ни на что, вдруг утих.
Напрягая последние силы, Тобиус, словно огромного упрямого зверя, потащил чудовище к реке, каждый шаг давался неимоверным усилием, элементаль упрямился, рвался обратно, чтобы насытить породившую его ненависть и сжечь все, что попадалось на пути. Маг, все еще находившийся внутри огненной сущности, горел заживо, загоняя ее в воды Наля. Река забулькала, превращаясь в поток крутого кипятка, и изошла бескрайним облаком зловонного пара, которое заволокло Парс-де-ре-Наль. Дух огня погиб.
— А знаешь, что самое восхитительное во всем этом? Я всегда знаю о тебе больше, чем ты сам о себе знаешь.
— Не обольщайся.
— И не думал. Просто все процессы, через которые ты проходишь, сразу же отражаются здесь, и я могу наблюдать за ними. В то же время тебя там, снаружи, лишь терзают смутные сомнения и муки неопределенности.
— Все это лишь аллегории и метафоры. Человеческий разум склонен облекать представление о внутреннем мире в эфемерную плоть привычных образов, взятых из подсознания. Так мы говорим о "чтении мыслей", хотя мысли нигде и никогда не записаны, если это не обычный дневник. Или мы говорим о Безмолвном Фонарщике, как о воплощении процесса прекращения деления клеток, то бишь смерти. Мысли эфемерны, эмоции эфемерны, душа и самосознание эфемерны. Лишь тело материально, все прочее — энергия.
— Как интересно. Думаешь, я тоже аллегория?
— Собирательный образ зла в моем скромном понимании.
Шепчущий мерзко захихикал из темноты и его алые зенки полыхнули.
— Как тебе это местечко? Оно давно назревало как… как… как огромный фурункул! Недавно, наконец, сформировалось полностью. Увлекательно познавать свой внутренний мир, не так ли?
Тобиусу казалось, что он находится под землей, в огромной пещере, поддерживаемой древними сталагнатами. Так он все себе представлял, хотя и ничего не видел. Во мраке капала вода, и сырость холодила босые ступни. Шепчущий клубился где-то рядом, звуча то с одной стороны, то с другой. По-видимому, он уж давно устал бесплотно добиваться покорности и втайне радовался возможности поболтать… или же Тобиус позволил себе ослабить бдительность. Шепчущий что-то нес, задавал вопросы, не дожидался ответов и просто продолжал шуметь, а маг слушал тьму вокруг, вслушивался в эхо и звук капель. Постепенно он стал вычленять другие звуки, чужое дыхание. И не просто дыхание, а шум, будто мерно работали огромные мехи, которыми гномы раздували промышленные горны на своих сталелитейных факториях. Нечто огромное дышало во мраке. Оно ворочалось, отчего пол пещеры подрагивал, и лязгало металлом… нет, не просто лязгало, а звенело цепями.
— В чьем мы логове? — спросил Тобиус, пресекая поток пустой болтовни.
Шепчущий ненадолго замолчал, а потом вновь хихикнул.
— И это правильный вопрос, Тобиус. Что ж, если, как ты сказал, эмоции эфемерны, то тебе нечего бояться… собственного гнева!!!
Последние слова взлетели под потолок пещеры ревом труб, предвещающих Великое Побоище. Все вокруг задрожало, во мраке родилась полоса огня, оказавшаяся приоткрывшейся пастью дракона. Исполинский ящер, бросился к Тобиусу, но цепи на его шее и лапах натянулись, а
