Перед тем как выйти на палубу, серый волшебник, как обычно, вытащил из сумки своего компаньона и усадил его на кровать, дабы тот нес охранную вахту. Лаухальганда клацнул крупными квадратными зубами в опасной близости от пальцев Тобиуса, и магистр в очередной раз заметил, что дурное настроение ушастого мячика никуда не делось. Уже довольно долгое время компаньон за что-то дулся на него, и магистр тщился понять — за что же?
Вскоре он выбрался на палубу гукора[39], неспешно поднимавшегося вверх по течению Навьи, где свежий речной воздух немного вскружил ему голову. Запахи смолы, тины и речной прохлады перекрыл аромат табака, когда тот затлел в чаше обычной ореховой трубки — драгоценный подарок из драконьей кости и красного янтаря Тобиус решил припрятать: уж слишком много внимания он привлекал среди незнакомых людей. Маг пробно затянулся раз-другой, раскурил трубку и стал лениво следить за тем, как матросы драили палубу.
На носу корабля поблескивал под ярким солнцем металл кольчужной куртки — это Вадильфар из Криксенгорма поневоле изображал из себя впередсмотрящего, ему не давала покоя качка. По сравнению с морским путешествием, плавание по реке казалось гладким, но гномам даже такое незначительное колебание тверди под ногами причиняло изрядные хлопоты. Вадильфар много времени проводил наверху, под солнцем, следя за следующим поворотом реки, либо сосредотачивая внимание на чем-то неподвижном, таком как далекие скалистые гряды, к примеру.
— Не полегчало?
Лицо подгорного жителя было слегка бледным и блестело от пота.
— Терпимо, господин Солезамо. — Чужое имя резануло по ушам, Тобиус так и не привык к нему, хотя иначе его уже и не звали. — Неужели нет лекарства против этой недомоги?
— Есть, но не лекарство. Нужно произвести некоторые манипуляции с внутренним ухом, воздействовать на вестибулярный аппарат, но поскольку у меня нет опыта, я не возьмусь, иначе может так получиться, что тебя начнет укачивать на твердой земле.
Тобиус присел на бочонок рядом с Вадильфаром и без особого интереса стал слушать поднявшиеся над рекой песнопения — это у правого борта, стоя на коленях, молилось трое монахов-бусхуситов в коричневых рясах, а вокруг них собралось еще десятка полтора пассажиров и свободных от работы матросов, дабы разделить радость общения с Господом-Кузнецом. От кормы к носу неспешной походкой двигался приятного вида мужчина слегка за сорок, с немного поседевшими черными кудрями и курчавой бородой. Его некогда яркая оранжево-золотая куртка с пышными рукавами была заплатана во множестве мест, сильно выцвела, да и в области живота ткань изрядно натягивалась, но крохи былой щеголеватости все равно сохранились. Капитан Барвази благочестиво осенил себя знаком Святого Костра и поцеловал кулон на цепочке, огибая группку молившихся, после чего приветливо кивнул Тобиусу.
— Чудесное утро, мэтр Солезамо! Благословенное начало дня!
— Воистину, — волшебник не в первый уже раз дернулся, слыша от Барвази такое приветствие, оно напоминало ему об одном старом знакомом… даже скорее старом друге.
— Так приятно видеть вас под солнцем, мэтр! Вы совсем бледный, скиньте плащ, подставьте лицо ласкающему свету!
— Избыток солнечного света способствует ускоренному старению кожи и может вызывать некоторые кожные заболевания, названия которых ни о чем вам не скажут, но которые могут быть смертельными.
Капитан запрокинул голову и громко рассмеялся. Человек вроде него ни за что и никогда не поверил бы, что от солнца, сотворенного Господом-Кузнецом сгустка света и жара, дающего жизнь всему и вся, может быть хоть какой-то вред. Ну, кроме слепоты, если кто-то окажется достаточно безумным, чтобы смотреть прямо на него.
Во время плавания капитан и волшебник взяли за привычку время от времени беседовать на разные темы. В Соломее такие, как Тобиус, были сильно поражены в правах, и Барвази с интересом наблюдал за неугнетенным западным волшебником, который не начинал нервничать, когда рядом оказывались святые отцы. Сам Тобиус находил судовладельца интересным, поскольку тот успел побывать в таких местах, о которых маг только читал. В молодости, прежде чем обзавестись собственным кораблем, он ходил матросом на торговой каравелле своего дяди, и видит бог, та посудина забиралась в самые разные части мира. Например, она спускалась по течению одной из величайших рек мира — Смалле, которую также именуют Золотым Червем. Смалла протекала через Вольные Марки, Сайнайское царство, имела отношение к таинственным топям Харанды, землям Индальского царства, и поднявшись по ней и перейдя в другие реки или речушки, вполне можно было попасть в юго-восточные моря. Путешествие длиною в несколько месяцев, полное опасностей и преград, но стоящее каждого потраченного дня. Слушая рассказы о былых временах, Тобиус догадывался, что дядя капитана Барвази подрабатывал контрабандой.
— Эта река была настолько широкой, что в некоторых местах один ее берег был почти неразличим с другого берега…
Слушая, волшебник краем глаза следил, как вдоль борта крадется невысокая фигура в пятнистом плаще с капюшоном. Ловко запрыгнув на фальшборт, Вилезий Вильтгрин начал крошить в воду хлебный мякиш, а потом вылил туда же целую пинту пива.
— Мэтр, а чем это занят ваш компаньон? — наконец обратил на гоблина внимание Барвази.
— Даже не догадываюсь.
Вилезий несколько мгновений сидел неподвижно, как горгулья на фасаде храма, а затем со скоростью молнии выхватил из-под плаща лук с уже наложенной на него стрелой и выстрелил.
— Сегодня у нас на обед, — произнес он, оборачиваясь, — будет сом. Шесть локтей в длину, неплохо, а?
Капитан рассудил, что действительно неплохо, и уже приказал паре матросов прыгнуть в воду с веревками, чтобы обвязать рыбину, когда раздался испуганный возглас. Кричала дочь капитана, которая, вместе с его супругой и двумя сыновьями, жила и работала на корабле главы семейства. Девушка указывала вниз, туда, где плавала со стрелой в спине туша сома и где вода вдруг начала бурлить, исходя красной от крови пеной. Команда заметалась по палубе, матросы вооружались баграми, кто-то вытащил из трюма арбалет, гукор немного накренился на правый борт от столпившихся на нем людей, а внизу в мутной воде мельтешили сверкающие чешуей тела, слышался плеск, бульканье, треск разрываемого мяса.
