— Я убью каждого выродка, который решил послужить Шивариусу! Каждого выродка, который ест с его стола, я выслежу и убью! Ненавижу его и вас всех!
Тобиус вынул из поясных ножен ритуальный нож и набросился на колдуна. После короткой борьбы лицо залила чуть теплая кровь, но ему казалось, что она горяча как кипящее масло. Рука с ножом поднималась и опускалась вновь и вновь, а в мире, в котором наконец-то стих шум дождя, мольбы и вопли свежуемого заживо существа раздавались особенно громко.
— Любопытно. Удалось узнать что-то ценное?
— Имя руководителя поисковых работ. Зарц. — Тобиус задумчиво постучал мундштуком по нижним зубам, следя за тем, как светило порывает последнюю связь с восточным горизонтом, и сплюнул еще соленой слюной. — Назвал его некромантом.
— Тебя спасла удача. Будь на месте этого колдуна кто посообразительнее — я бы не поручился за твою судьбу.
— Я понимаю, ваше могущество.
— Тобиус, не забудь, если прижмет, свяжись со мной, и я постараюсь прийти как можно скорее.
Серый магистр не ответил. Он затянулся, немного поерзал на вершине менгира, служившего ему сиденьем, и выпустил дым через нос.
— Как, говоришь, звали того, за кого малефикарум хотел тебе мстить? — переспросил Талбот Гневливый.
— Кажется, Жиль де Лаваль. Впервые слышу.
— А я не уверен. Что-то знакомое, постараюсь вспомнить или найти сведения.
— Бросьте, ваше могущество. Даже если этот человек что-то собой и представлял, то ныне он уж много лет как мертв.
Волшебник с запозданием понял, как цинично и паршиво прозвучали эти слова. Они вполне подошли бы какому-нибудь мерзавцу, считать которым себя самого Тобиусу как-то не хотелось. Он постарался переменить тему.
— А что дома? Что в Академии?
— В Академии? Хм. Все плохо. Не ужасно, но постепенно становится хуже. Еще несколько волшебников пропали без вести, не рядовых, а весьма именитых. У нас же сейчас введен особый режим: каждый волшебник, находящийся за стенами Академии, обязан раз в трое суток сообщать о своем местоположении. Некоторые забывают по рассеянности или демонстрируют строптивую независимость, и тогда к ним в гости либо по месту последней отметки посылают боевую звезду. Иногда смутьянов находят и отчитывают, а иногда находят опустевшие лаборатории со следами погрома. Одного из пропавших егеря местного барона нашли повешенным в хайборданских лесах. Не знаю, что хуже, — верить в то, что собратья по Дару убегают из-под опеки Академии, взрастившей их, или в то, что их похищают и убивают.
— Или похищают и предлагают изменить долгу, а тех, кто проявляет стойкость, убивают. Шивариус продолжает собирать вокруг себя армию. Всякая дрянь вроде этого ящера сама стремится в его объятья, а достойных магов он принуждает…
— Все-таки мысль о том, что они перебегают добровольно, хуже. Убиенных жаль, но ренегаты жалости не вызывают и представляют опасность. Теперь всякий маг Академии будет с подозрением коситься на собратьев, а управители могут натворить дел, если поторопятся. Они уже подумывают над тем, чтобы обязать каждого ривенского волшебника поклясться именем Джассара, что он не служит и не станет служить Шивариусу Многограннику, а сохранит верность Академии Ривена и ее главам.
— Маразм.
— Еще какой. Если Гаспарда не сойдет с ума, то этого не произойдет. Половина лояльных Академии магов сбежит раньше, чем их успеют привести к клятве, — уж лучше бегство, чем порабощение.
Тобиус тоже понимал, что так оно и есть. Лояльность лояльностью, но имя Джассара может превратить свободного волшебника в раба его собственных клятв, или тех, кому он эти клятвы приносил. И кому волшебник должен будет отдать свою свободу? Управителям? Они, конечно, лучше, чем мятежный Шивариус, но… они ведь тоже маги. А чем больше у магов власти, тем больше они ее хотят, и если уж получают эту власть, то не выпускают ее из рук до самой смерти. Таким образом, идея с принесением клятвы верности на имени Джассара обречена быть отторгнутой с самого начала — никто добровольно в рабство идти не захочет.
— Что дальше, Тобиус?
— Парс-де-ре-Наль. Королевского поручения никто не отменял, а я уже взялся за дело. Отступление после первой же мозоли на пятке уронит престиж Академии.
Ни один из волшебников, переговаривавшихся через три королевства, не поверил в серьезность сказанного — уж слишком большими циниками были Талбот и Тобиус.
— Я свяжусь с тобой, если узнаю, что это за Жиль де Лаваль, которого ты якобы убил, а заодно попытаюсь выяснить, кем был этот Фернан. Оба имени вполне архаддирские, переговорю с тамошними знакомыми.
— Если уж вы так за это взялись, то я бессилен возражать.
Возникла пауза, во время которой они обдумывали каждый свой вопрос. Тобиус успел спросить первым.
— Что-нибудь слышно из Ридена? Как там новая королева?
— Королева Хлоя? Ну… я не посвящен в подробности переписки, но его величество обменивается письмами с дочерью постоянно, и если судить по его реакции на них, у королевы все благополучно.
— Я рад за нее. Ваше могущество, простите, надо идти, телохранители нашли меня, и отдых закончен.
— Тобиус, будь осторожнее.
— Постараюсь.
Связь прервалась, и серый маг с облегчением выдохнул. Он успел спросить сам и уберегся от ответа на незаданный вопрос Талбота Гневливого, который предвидел. Не самый важный или принципиальный, но неприятный, вопрос, который заставил бы Тобиуса испытать стыд. А стыд приходит всегда, когда накал страстей отступает и человек смотрит на дело рук своих уже трезво.
— Стыдись, Тобиус, молись Кузнецу о прощении и о том, чтобы никто никогда не узнал о твоем позоре, — бормотал волшебник, сидя на менгире и следя за лодкой, плывшей по мутной воде.
— Здесь никогда не было этого озера! — громко заявлял Сумасшедший Старикашка Винсент, крутя головой из стороны в сторону. — Я плаваю по местным водам всю жизнь, рыбачу везде, где есть рыба, но этого озера раньше не было!
Лодка причалила к островку, и рыбак спрыгнул на камни.
— И этого островка! Доброе утро, мэтр Солезамо, дождь кончился!
— Еще ночью, — согласился волшебник.
Гном оставил весла и неловко вылез из суденышка, в то время как гоблин остался там.
— Мы
