— Обвинения в применении оружия типа «I-2». И Джим… — она зачем-то стала говорить тише, — это не то, что мы себе представляли. Мы никогда не сталкивались ни с чем подобным.
— Эмри, — глава комитета выдержал внушительную паузу, прежде чем продолжить, — тебе нужно отдохнуть. Мне сообщили, что ты ударилась головой. Я уже побеседовал с нашими друзьями из Третьего сектора, они обещали сделать всё возможное, чтобы ты скорее пришла в себя.
Эмри почувствовала раздражение.
— Ты отправил меня сюда, чтобы услышать, что я думаю по поводу ситуации в Третьем и Четвёртом секторах? Так слушай же! Третий сектор — угроза для всего мира. Неприятность с Четвёртым, пограничный конфликт, моя жизнь — всё это ерунда по сравнению с тем, что всех нас ждёт, если мы не будем действовать немедленно. Ты не понимаешь, что они могут.
— Тебе нужен отдых, а завтра поговорим, — отрезал собеседник, и Эмри явственно представила себе его: с уставшим лицом, в вечной голубой рубашке за пустым тяжёлым столом. — Я выступаю как посредник на переговорах между секторами, у меня глубокая ночь или скорее раннее утро, я по уши завален делами, и я бы хотел, чтобы перед своим докладом ты как следует отдохнула и всё обдумала. Ок?
— Джим, — чуть ли не простонала Эмри, — я прошу тебя, прими мои слова всерьёз. Я собрала целую кучу доказательств.
— Ты ведь знаешь, я всегда уважал твоё мнение. Пришли мне всё, что тебе удалось зафиксировать. Я сейчас же соберу специальное совещание по этому поводу. А ты, пожалуйста, отдохни. До скорого.
— Джим! — она хотела попробовать убедить его ещё раз, но подумала, что в нынешнем своём состоянии не достигнет нужного результата.
— Да.
— Пообещай мне, что вытащишь меня отсюда. Что бы ни произошло.
Он тяжело вздохнул. Роулсу было явно не до неё.
— Тебе ничего не угрожает, ты в полной безопасности. Если в твоих записях найдём что-то важное, я с тобой свяжусь тут же. Но в общем — до завтра.
— Последний вопрос! Обещаю, — уже откровенно отчаянно прокричала она.
— Да.
— Почему на самом деле ты отправил меня? Третий сектор требовал, чтобы приехала именно я?
Возникла небольшая пауза.
— Я рад, что ты догадалась. А теперь — до завтра.
Он отключился, а Эмри почувствовала себя вывернутой наизнанку. Ей хотелось провалиться на месте. Вместо этого она выбрала фрагменты видеозаписей, документирующих её передвижения, и отправила их в комитет.
Сопровождающий подобрал её и отвёз в небольшой провинциальный город образца сороковых годов с маленькими цветными домиками из дешёвых холодоустойчивых панелей. Остановившись у одного из домов, расположенного чуть в отдалении от других, он выбрался из авто и открыл перед ней дверь. Более нелепого зрелища она в жизни не видела: человек с лицом уголовника и манерами прошлого века, расплывающийся в беззубой улыбке.
— Проходите, — он распахнул перед ней красивую дверь из тяжёлого резного дерева, не сочетающуюся с домом настолько же, насколько её сопровождающий контрастировал с собственным несуразным поведением.
С самого порога она ощутила тяжёлый аромат цветов, словно пропитавший всё в этом доме. Она решительно ступила внутрь.
— Позовите меня, если что-то понадобится, — сопровождающий остановился у порога. — Я буду здесь всю ночь.
— Не понадобится, — отрезала она.
Розы, заполнившие всю первую открывшуюся перед ней комнату, были абсолютно отвратительны. Их запах даже заставил её чихнуть и чуть было не заставил плакать. Эмри быстро прошла через комнату и небольшой коридор и заглянула в следующую. Там, к счастью, цветов было значительно меньше, зато была большая кровать и шкаф, а рядом дверь — как оказалось, в ванную комнату.
Горячая ванна. Именно в этом она сейчас нуждалась. Она распахнула шкаф в поисках полотенца и так и осталась стоять, держась обеими руками за створки: внутри она обнаружила добрую половину собственной одежды, оставленной дома и в сгоревшем грузовике. Она вытащила наугад первый попавшийся жакет, и тут же осознала свою ошибку: это была не её одежда. Вещи были точь-в-точь как у неё, но абсолютно новые. Эмри стало интересно, какая именно одежда тут есть, и она с облегчением отметила, что только та, в которой она появлялась на официальных мероприятиях. Но, в общем-то, это было так себе облегчение.
Ей стало настолько не по себе, что она забыла о ванне и о полотенцах. Из спальни она вновь вышла в коридор и пошла дальше, чтобы убедиться, что в доме никого нет.
По пути ей попалась пустая кухня, а затем столовая с накрытым горячим ужином. Ужин, к счастью, был накрыт на одного.
Эмри остановилась у стола, взяв в руку салфетку с приборами и остолбенело разглядывая свои любимые блюда. Любимые лет восемнадцать назад.
Есть ей тоже что-то не хотелось.
— Эй вы, — крикнула она, высунувшись из-за входной двери, — унесите все букеты, все до одного.
Безумный сопровождающий был тут как тут.
— В чём дело? — живо поинтересовался он.
— В чём дело? — передразнила его Эмри. Ей уже и самой казалось, что она тронулась умом, когда её ударили по голове и уронили на землю. — Немедленно!
Она зашла в дом и повернулась к зеркалу, откуда на неё смотрело собственное испуганное лицо: зелёные глаза, вокруг которых только рисовались первые морщинки, оцарапанная щека и широкие губы, одна из которых была рассечена. Короткие светло-каштановые волосы спутались и испачкались так, что Эмри могла бы испугаться собственного отражения.
— Он что, не мог узнать, какие цветы мне нравятся? — с издёвкой спросила она, успокоившись.
— Ну, — замялся мужчина, собиравший букеты в огромный мусорный мешок, — нам… то есть вам, то есть ему было не до того, чтоб это узнавать.
Она давно уже всё поняла. Но это невольное признание всё равно заставило Эмри вздрогнуть.
— Сделай так, чтоб я тебя больше сегодня не видела, — устало попросила она, вошла в спальную и заперла дверь.
Полотенца обнаружились рядом с глубокой ванной, которая, разумеется, была наполнена и даже покрыта толстым слоем пены. Она разделась и на мгновение полностью погрузилась в горячую воду.
Но долго пробыть в воде она не смогла и вынырнула, ощущая саднящую боль в щеке и других ободранных частях тела.
Спустя несколько минут она вышла из ванной, уже чувствуя себе гораздо лучше и настраиваясь на долгий сон. Она почти забыла о том, что за безумие происходит вокруг неё. Завёрнутая в пушистый халат, она подошла к окну, чтобы занавесить его. На минуту Эмри замерла, глядя на дома в отдалении: их было немного, вероятно около пятидесяти, все на пару-тройку этажей. В них ярко горел свет, и это придавало городку ощущение уюта. Эмри смотрела на огни и чувствовала, что нормальная повседневная жизнь сектора продолжается, и хотя бы это её обнадёживало.
Задёрнув шторы, Эмри потянулась и включила лампу, стоящую рядом с окном. По комнате разлился мягкий приглушённый свет. Она собиралась расправить кровать и хотя бы на время отрешиться от всего. Сон стал её единственным желанием.
Подготовив кровать, она вернулась к окну, чтобы погасить лампу. И вдруг, сама не понимая зачем, она вновь отдёрнула штору. Её взгляд встретил на своём пути лишь непроглядную, совершенно чёрную пустоту.
«Просто выключили свет, — сказала она себе, направляясь к кровати. — У всех, кроме меня». Да и не нужны ей были эти лживые самоутешения. Она уже всё поняла.
Она не смогла убедить себя лечь.
II
Утром спецкомиссия из десяти человек, в которую вошёл и сам Джеймс Роулс, рассмотрела все записи Эмри и коллегиально пожелала ей скорейшего выздоровления и возвращения домой. Всё, что произошло на границе, сочли крайне неприятным инцидентом, но Комитет по этике не стал давать правовую оценку случившемуся, поскольку очевидные нарушения были допущены с обеих сторон. Роулс позвонил в корпорацию Третьего сектора и поблагодарил за оказанное содействие. Всё.
Конфликт между секторами был улажен, а Эмри вылетела в корпорацию, откуда ей предстояло отправиться домой. Её командировка закончилась.
Она пыталась дозвониться до Роулса, но тот улетел во Второй сектор для инспекции каких-то вызывающих опасения генетических технологий и не желал выходить на связь.
Теперь она осталась совершенно одна, насколько вообще можно было остаться одной в Третьем секторе. Человек, сопровождавший её вчера, к огромному облегчению Эмри, за ней не последовал.
Ей предстояли часы в пути, и она не хотела потерять это время. Джеймс был прав: шок от пережитого долго не давал ей осмыслить то, что произошло вчера. А ведь ничего особенно странного не произошло. Эмри с горечью подумала, что даже её смерть
