Человек, до этого сидевший с Эс в комнате, вышел, сказав, что будет за дверью. Это была уже не специально предназначенная для содержания подозреваемых камера, а одно из пустующих помещений в дебрях корпорации, где Эс спрятали от тех, кто мог бы его искать. Выбор комнаты был обусловлен тем, что она в силу технических характеристик позволяла изолировать внешнюю память Эс от основной системы, сделав её ненаходимой для Гения на тот случай, если бы ему вдруг пришло в голову проверить. Но он нашёл куда более простой способ разыскать Эс: спросил у Джил, а Джил ему ответила. Она рассчитывала на шоу.
В комнате не было ничего, кроме двух стульев, на одном из которых отвернувшись к глухой стене сидел Эс.
— Эй, — Эмри осторожно подошла ближе, — ты как?
— А ты как думаешь? — хрипло спросил он, всё так же не оборачиваясь.
Она молчала, никак не решаясь приблизиться.
— Знаешь, что я повторял себе всё то время, пока я сидел один, когда у меня вытащили внешнюю память? Ты просто не можешь представить себе, насколько это ужасная пытка: ты забываешь всё, совершенно всё: слова, имена, события. И чувствуешь, как медленно сходишь с ума, стараясь запомнить, не упустить хотя бы самое главное. Ты знаешь, что я повторял себе?
— Нет, — Эмри подошла к пустому стулу и обхватила его спинку ладонями. — Что же?
Эс обернулся, и в этот момент ей стало не по себе оттого, как осунулось его лицо за эти дни. Она пыталась сохранять невозмутимый вид, но по рукам у неё побежали мурашки. Это было жуткое зрелище.
— «Ты маленькое лживое чудовище, Эмри. Ты лживая беспринципная дрянь». Это последнее, что я хотел бы забыть в этой жизни.
Она посмотрела на него непонимающе и пронзительно грустно.
— Ты не представляешь, на что мне пришлось пойти, чтобы тебя увидеть.
— Уверен, что представляю слишком хорошо, — сказал он, поморщившись. — Ну и как тебе? Это, должно быть, очень приятно — иметь такой благовидный предлог для измены. Замечательное моральное оправдание, не так ли? А то, что ты ни разу не попыталась меня вытащить отсюда, даже зная о том, что наша дочь в курсе того, что со мной произошло, каково это? Как ты будешь жить с этим, а, любимая? Я радуюсь только тому, что мне с этим жить уже не придётся.
Эмри чувствовала, как земля уходит из-под её ног. Она очень старалась не злиться, понимая, что ему пришлось гораздо тяжелее, чем ей, но он был к ней откровенно несправедлив.
— Я вытащу тебя, я обещаю, — тихо сказала она, поборов свою ярость.
Но Эс её ответ не устроил. Он вскочил со своего места и гневным шёпотом продолжил её отчитывать.
— Ты понимаешь, что сегодня вечером или завтра утром меня расстреляют? Ты можешь хотя бы сейчас не лгать мне, а, Эмри? Ты ведь никогда и не собиралась меня вытаскивать. Это всё одна сплошная, бесконечная ложь, от которой я дико устал. Я жалею теперь только об одном: что прожил с тобой почти двадцать лет и даже не догадывался о том, какая ты дрянь. Ты не просто бросила и предала меня, нет, ты готова отправить меня умереть только потому, что ты никогда меня не любила. Вся наша жизнь вместе ничего для тебя не значит. Я — пустое место для тебя.
Эмри от удивления открыла рот, долго не решаясь ничего ему возразить.
— Ну, ты ведь не хочешь сказать, что из-за меня ты здесь? — спросила она наконец.
— Ха! Ну разумеется. Ты вмешалась в мои планы. И почему? Потому что ты ещё и тупая дрянь. Ты так хотела спасти своего бывшего, что не подумала ни о чём больше. Без тебя я бы тут не оказался. Ты же всегда любила его, а не меня, правда, Эмри? И прекрати уже моргать, я всё давно понял, не ломай комедию, ради бога.
— Кого любила? Гения? — она всё так же стояла, вцепившись в спинку стула, не в силах пошевелиться. — Ты в своём уме?
— Разумеется, я в своём уме, в отличие от тебя. Что за больная у тебя фантазия, как тебе вообще пришло в голову сказать мне, что он тебе изнасиловал? Или ты тогда рассчитывала на то, что я никогда с ним не встречусь? Так вот, Эмри, я не верю ни единому твоему слову. Ни про это, ни про всё остальное. Ты хоть раз говорила мне правду?
— Я всегда говорила тебе только правду, — тихо сказала она, но он лишь рассмеялся в ответ.
— Ну прекрати, я же тебя попросил. Я не понимаю только одного: что ты нашла в нём такого? Он ведь просто жалок, он самое настоящее ничтожество. У тебя дурной вкус, дорогая, очень дурной.
— Пожалуйста, прекрати. Я понимаю, что тебе больно, плохо и страшно. Но перестань уже унижать меня, это правда… какая-то глупость. Всё это не так. Успокойся.
Эс ещё раз рассмеялся.
— Мне страшно? Мне страшно было сойти с ума, вот что страшно. Теперь я умру как честный человек. Я сделал всё, что должен. Я попрощался с дочерью. И я даже не сдам тебя и Роулса, Эмри. Я знаю, что вы сговорились, я знаю, что он тоже сдал меня. Но я не сдам вас, потому что мне это уже не поможет. Я пошёл на хитрость, чтобы вернуть себе память, но я ничего не расскажу.
— В каком смысле он тебя сдал? — Эмри стало совсем не по себе. Ей начало казаться, что она сходит с ума.
— Вы оба решили не спасать меня. И так бывает, да, я понимаю. Я выполнил своё задание, как мог. Моя совесть чиста. А вот что ты будешь делать со своей совестью, Эмри?
— Какое задание, Эс? — Эмри почувствовала, что у неё подкашиваются ноги. Она обошла стул и села на него.
— Перестань. Мне. Лгать. Ты ведь в курсе всего дела, и Роулс не случайно отправил тебя в Третий сектор, теперь я в этом уверен. Это ты спровоцировала применение оружия. И у меня была чёткая инструкция на этот счёт, на случай таких ситуаций. Не ври мне, что ты не знала. Вы намеренно подставили меня.
— Но я и правда не знала, Эс. Я не могла об этом знать, — растерянно возразила она.
— Ты будешь отличным председателем комитета, любимая. О, какой праведный гнев я вижу сейчас в твоих лживых глазах. Ты и Роулс друг друга стоите.
Эмри начала выходить из себя.
— Погоди-погоди, так с кем я сговорилась, я так и не поняла? С Роулсом или с Гением? Ты понимаешь, что ты бредишь, Эс? Зачем ты обвиняешь меня во всём возможном и невозможном? Знаешь, в день ядерного инцидента я как раз была в корпорации, можешь ещё в этом меня обвинить заодно.
— Я бы, может, и поверил тебе, но, к сожалению для тебя, я давно уже убедился в своей правоте. Я понял, что ты любишь Гения, в тот момент, когда на границе ты предложила остаться. Но он же не идиот. Он мог не выпускать никого из нас, и он это и сделал. Я начал догадываться и раньше, когда ты нашла у меня его маркер и начала дёргаться. Но как я хотел верить, что ты переживала не за него, а за меня. И знаешь, Эмри, я долго старался думать о тебе хорошо, надеялся, что ты под контролем, когда слышал от Джил про то, как весело вы проводите время с ним вместе. Но ведь всё это было добровольно, не так ли? Он никогда не применял к тебе А-17. Знаешь, как я понял это, Эмри? А-17 имеет один существенный недостаток. Оно не может заставить человека сделать что-то, что совершенно противоречило бы его убеждениям. Именно поэтому я в тот день, когда мы пытались пересечь границу, попросил Анну приехать в сектор. Я надеялся, что ты любишь хотя бы её и ради неё поможешь мне.
— Что?! Так это всё из-за тебя?
В дверь постучали.
— Всё в порядке, — громко ответила Эмри.
— Как ты мог? — спросила она
