Бабушка взяла верхнее письмо из пачки:
– Оно от Брана Мэддокса, про которого пишет Зилла, но оно отправлено откуда-то из-за границы, из Веспуджии. Где ж это такое место?
– Это часть Патагонии.
– Пата…
– В Южной Америке.
– Вон оно что.
Бабушка достала письмо из конверта:
Возлюбленный брат мой, Мэттью, шлю тебе привет в этот теплый ноябрьский день из Веспуджии. Как там дома, уже выпал снег? Я отлично устроился тут вместе с компанией переселенцев из Уэльса, и у меня такое чувство, будто мы с ними всю жизнь знакомы…
Дочитав письмо, она сказала:
– Ваш бедный папа был бы в восторге от этой находки.
Чак кивнул. Он продолжал листать записную книжку, выхватывая взглядом отдельные строчки. Кроме рисунков с изображениями природы, у юной Зиллы Лаукай имелось множество набросков портретов; одни были сделаны чернилами, другие – акварелью. Там был нарисованный чернилами высокий мужчина в цилиндре, смахивающий на Линкольна. Он стоял возле лошади, запряженной в коляску, и держал в руках черный портфель. Под рисунком была подпись: «Папа едет принимать роды».
Там было много портретов молодого человека, едва вышедшего из отрочества, светловолосого, с ясным безбородым лицом и широко поставленными глазами, глядящими, казалось, в самую душу. Эти рисунки были помечены: «Мой возлюбленный Бран», «Мой ненаглядный Бран», «Любовь моя». А были рисунки с юношей, который выглядел в точности как Бран, но все же не он – и на его лице залегли морщинки, порожденные болью. «Мой дорогой Мэттью», – писала под ними Зилла.
– Как красиво! – сказала Биззи. – Хотела бы и я уметь так рисовать.
Но мысли старой женщины повернули на практический лад.
– Интересно, дадут ли за этот дневник хоть несколько долларов?
Чак пришел в ужас:
– Ба, ты не можешь ее продать!
– Нам нужны деньги, малый, если мы не хотим остаться без крыши над головой. Твоя ма продаст все, что только сумеет.
Но торговец антиквариатом, купивший пенни и фарфор за сумму, которая Чаку с Биззи показалась сногсшибательной, не заинтересовался дневником Зиллы.
Миссис Мэддокс печально посмотрела на блокнот.
– Я знаю, что оно чего-то да стоит. Ваш отец знал бы, куда это можно отнести. Если бы я только вспомнила, как зовут того человека, который купил книгу Мэттью Мэддокса!
Но Чак в глубине души не ощущал ни малейшего желания, чтобы этот прекрасный дневник продали. Бабушка смастерила из старой льняной наволочки обложку, чтобы защитить ветхий кожаный переплет, а Биззи вышила на этой обложке двух бабочек, синюю и золотую. Она была очарована дневником не меньше Чака.
Они делили дневник и письма с бабушкой, читая ей вслух, когда она гладила или штопала, пока она не стала интересоваться всей этой историей не меньше, чем они сами. Настоящее было безрадостным, и они втроем находили облегчение, погружаясь в прошлое.
Биззи и Чак рассматривали старый фундамент за магазином.
– Наверное, там стоял дом Мэддоксов. Они ведь не жили над магазином, как мы.
– Наша квартира была частью магазина.
– Интересно, а что случилось с их домом?
– Этого мы никогда не узнаем, – печально сказала Биззи.
– Я пытался взять какую-нибудь из книг Мэттью Мэддокса в библиотеке, – сказал Чак. – Но библиотекарша сказала, что их давно уже нету. Она думает, их кто-то украл. Но я отыскал несколько книжек про Веспуджию. Пойдем посмотрим их?
Они сравнивали фотографии в книге с рисунками на самых последних страницах записной книжки: Зилла пыталась изобразить чернилами и красками то, что описывал ей в письмах Бран. Рисунки Зиллы, изображающие обширные равнины, террасами поднимающиеся к подножию Анд, вызывали у них ощущение мира настолько чуждого, что он вполне мог бы находиться на другой планете.
Биззи вернулась к дневнику Зиллы, к рисунку высокого красивого индейца с необычно-синими, слишком близко посаженными глазами и орлиным носом. Подпись гласила: «Думаю, так должен выглядеть Геддер, тот индеец, которого Бран считает потомком брата Мадога».
Чак взял одно из писем Брана и прочитал:
Хотел бы я, чтобы мне больше нравился Геддер, которому явно нравится Гвен. Я чувствую себя неблагодарным, ведь он столько всего для нас сделал. Погода Веспуджии требует совсем иного строительства, чем у нас дома или в Уэльсе, и я содрогаюсь при мысли о том, что за дома мы бы тут понастроили, если бы Геддер не показал нам, как строить жилища, впускающие ветер, а не закрывающиеся от него. И он же показал нам, что тут нужно сажать – выносливые растения вроде моркови и капусты – и как защищать их от ветра. Все индейцы помогали нам, а Геддер – больше всех и заметнее всех. Но он никогда не смеется.
Чак вернул письмо на место:
– Не доверяю я людям, которые не смеются.
Биззи устроилась нянькой и теперь после школы сразу бежала на работу, так что Чак занял ее место за кассой и притворялся, будто он Мэттью Мэддокс, а магазин у них большой и процветающий. Бабушка брала домой глажку и штопку, и ее старые руки не знали покоя. Теперь не было времени на неспешные чаепития и истории. Чак все больше и больше погружался в свои игры, воображая себя кем-то другим. Мэттью и Зилла, Бран и Гвен, Геддер и Зилле стали для него более живыми, чем все люди вокруг, не считая Биззи и бабушки.
Однажды вечером миссис Мэддокс допоздна задержалась внизу, в магазине. Когда Чак вернулся домой – он рубил дрова одному из соседей, – Биззи с бабушкой пили травяной чай.
– Ба, я есть хочу.
Он чувствовал, как у него бурчит в животе. На ужин у них был лишь суп с сухариками.
Пожилая женщина посмотрела на Чака, словно не слыша его слов.
– К твоей матери пришел Датберт Мортмайн. Он сейчас внизу.
– Не люблю я его, – проворчала Биззи.
– А возможно, придется полюбить, – сказала ей бабушка.
– Почему? – спросил Чак.
Датберт Мортмайн, насколько он помнил, был неуклюжий хмурый человек, который зарабатывал разной мелкой слесарной работой. Какой у него запах? Неприятный. Тяжелый, словно глыба угля.
– Он сделал предложение твоей матери. И собирается заняться магазином.
– Но папа…
– Поминальный пирог давно остыл. Датберт Мортмайн – ловкий делец, а магазин наш, похоже, никто так и не купит. У твоей матери нет особого выбора. И сколько бы она ни трудилась и как бы ни горевала в последнее время, она все еще красива. Неудивительно, что Датберт Мортмайн влюбился в нее.
– Она же наша мать! – возмутилась Биззи.
– Не для Датберта Мортмайна. Для него она желанная женщина. А он для вашей матери способ выкарабкаться.
– Откуда? – спросил Чак.
– Ваша мать на пороге того, чтобы лишиться и магазина, и крыши над головой. Еще несколько недель – и мы окажемся на улице.
Чак просиял:
– Мы можем уехать в Веспуджию!
– Чтобы куда-то уехать, Чак, нужны деньги, а денег-то у нас и нет. Вы с Биззи пойдете в приют, а мы с вашей мамой…
– Бабушка! – Биззи вцепилась в рукав старушки. – Ты же не хочешь, чтобы мама вышла за
