Свет возвращался медленно. Была боль и темнота, и вдруг боль ослабела и свет коснулся его век. Мальчик открыл глаза навстречу пронзительному свету звезд. Он лежал на звездном валуне. Гаудиор обеспокоенно наклонился над ним, и вьющаяся серебристая бородка единорога щекотала Чарльзу Уоллесу щеку.
– Гаудиор, что случилось?
– Мы еле-еле успели вывести тебя.
– А Мэттью…
– Он умер. Мы не ожидали, что это случится так скоро. Эхтры…
– Я думаю, мы все-таки попали в тысяча восемьсот шестьдесят пятый год. – Чарльз Уоллес посмотрел на звезды.
– Вставай, – сердито сказал Гаудиор. – Мне не нравится смотреть, как ты тут лежишь. Я думал, ты уже никогда не откроешь глаза.
Чарльз Уоллес с трудом встал, приподнял одну ногу, потом вторую:
– Как непривычно, что ноги снова слушаются меня. И как это прекрасно!
Гаудиор опустился на колени рядом с ним:
– Залезай!
Чарльз Уоллес взобрался на могучую спину. Ноги его дрожали от длительного бездействия.
Он ехал на Гаудиоре, который сделался маленьким, как стрекоза, ехал среди светлячков – они кружились в сверкающем танце, мерцали, носились над долиной, пели песню, – и он тоже пел, и он был собою, и при этом он был всем, что узнал, он нес в себе Брендона, и Чака, и их песни, и песня эта была великолепием…
И он ехал на Гаудиоре, который стал огромным, как созвездие, ехал среди галактик, и он был собою, и он был Мадогом, и он был Мэттью, Мэттью, что летит среди ливня звезд, подхваченный радостью музыки сфер…
Часть гармонии, часть радости.
Серебристое ржание единорога разнеслось над звездным валуном, окатило Мег и близнецов, миссис О’Киф и Чарльза, и ночь озарила вспышка рога, указавшего на каждого по очереди и ослепившего их забвением.
Мег показалось, будто бы она слышит голос Чарльза Уоллеса: «Гаудиор, прощай! О, прощай, Гаудиор…»
Кто такой Гаудиор?
Когда-то она это знала.
И снова она услышала его прощальный серебряный звон.
– Вы видели молнию? – спросил Сэнди.
У Денниса сделался озадаченный вид.
– Слишком холодно. И глянь на все эти звезды.
– Тогда что это была за вспышка?
– Понятия не имею. Я вообще сегодня ничего не понимаю. Чарльз, что с тобой было? Я не мог отыскать у тебя пульс, а потом он внезапно забился у меня под пальцами.
Щеки мальчика постепенно порозовели.
– Вы успели вовремя. – Он посмотрел на миссис О’Киф, которая до сих пор держалась за бок и тяжело дышала. – Спасибо, Биззи. – В голосе его звучала беспредельная печаль.
– Вот и Мег ее так же зовет, – сказал Сэнди. – Что все это значит?
– Ма О’Киф поручила мне…
– Мы же тебе сказали, что это полный бред – думать, что ты можешь в одиночку остановить Бранзилльо, – сказал Деннис. – Ты что, уснул тут, что ли? Так ведь и обморозиться недолго. – Голос его звучал обеспокоенно и неуверенно.
– Пойдем домой, – добавил Сэнди. – Хватит этой чуши.
– И вы еще называете это чушью – после звонка президента? – возмутилась Мег.
– Мег, тебе вообще нельзя находиться на холоде! – запротестовал Деннис.
– Ничего со мной не случится.
Чарльз Уоллес взял миссис О’Киф за руки:
– Спасибо вам.
– Чак не дурачок! – Миссис О’Киф хлопнула Чарльза Уоллеса по плечу.
– Пойдем! – поторопил их Сэнди. – Давайте пошевеливаться!
Деннис протянул руку миссис О’Киф:
– Мы вам поможем.
Они вернулись в дом. Сэнди с Деннисом поддерживали миссис О’Киф. Мег держала Чарльза Уоллеса за руку, как будто они снова стали детьми.
Ананда встретила их с восторгом.
Миссис Мёрри кинулась к младшему сыну, но удержалась и не коснулась его.
– Она действительно нас усыновила, да? Как ты думаешь, она останется с нами навсегда?
– Следи за ее хвостом. – Мистер Мёрри прошел между собакой и моделью тессеракта. – Пара хаотичных взмахов – и прощай, многолетний труд.
Он повернулся к дочери:
– Мег, тебе не следовало выходить в такую погоду, с твоей-то простудой.
– Все в порядке, папа. Мне уже лучше, и я не замерзла. А президент…
– Нет. Пока нет.
Мег попыталась думать. Что она помнит? Звонок президента, конечно. Слово миссис О’Киф и как на него откликнулась погода. Появление Ананды. Вникание с Чарльзом Уоллесом на чердаке, вникание сквозь эпохи, вникание, сжавшееся до снов, потому что единорог…
Единорог. Что за чушь.
Был звонок миссис О’Киф посреди ночи. Сэнди съездил за ней и привез ее сюда, и у нее было старое письмо – от кого? Что в нем говорилось?
– Ну, Чарльз. – Мистер Мёрри серьезно взглянул на сына. – Что с твоим поручением?
Чарльз Уоллес ответил не сразу. Он посмотрел на модель тессеракта, осторожно коснулся светло-зеленого стержня, и модель завибрировала, зажужжала тихонько, рассыпая сверкающие искры.
– Нам до сих пор мало что известно о времени, верно? Я думаю… – Вид у него сделался озадаченный. – Я думаю, папа, что все будет хорошо. Но не потому, что я умный, или храбрый, или все держу под контролем. Мег была права, когда сказала, что все взаимосвязано.
– Ты отсутствовал дольше, чем мы ожидали.
– Я уходил надолго. Невероятно надолго.
– Но что ты делал? – спросил Сэнди.
– И куда ты уходил? – добавил Деннис.
– В основном я оставался возле звездного валуна…
– Папа! – воскликнула Мег. – Письмо, которое принесла Ма О’Киф! Чарльз же его не видел!
Миссис О’Киф протянула пожелтевший лист бумаги мистеру Мёрри.
– Пожалуйста, папа, прочитай его мне. – Чарльз Уоллес был бледен и выглядел очень усталым.
– «Мои дорогие Гвен и Рич…» – начал мистер Мёрри.
Спасибо, что вы написали нам о смерти папы не откладывая. Мы с Зиллой рады, что он умер спокойно, во сне, без страданий, которых он страшился. Я знаю, что вы оба и маленькая Зилла будете утешением для мамы. А папа порадовался тому, что Рич стал его партнером, и что имена Мэддоксов и Лаукаев не исчезнут, и что наш малыш Рич очень рвется приехать в Мерионет, когда подрастет.
Малыш Мэттью растет не по дням, а по часам. Я надеялся, что, когда минует младенчество, его станут звать Мэттью, но он по-прежнему держится за прозвище, которое дали ему индейские дети, – Бранзилльо, объединение наших с Зиллой имен. Малыш Рич старается во всем подражать старшему брату…
Мистер Мёрри поднял голову:
– На этом письмо обрывается. Странно… Кажется, оно отличается. Это точно то, которое я читал раньше?
Миссис Мёрри слегка нахмурилась:
– Я не уверена. Звучит вроде бы не совсем так, но мы все вымотались от напряжения и недосыпа. В таких случаях память склонна играть шутки.
– Это то же самое, что папа читал раньше, как же иначе? – решительно заявил Сэнди. – И пусть мой здравый смысл возмущен, но, похоже, предки Бранзилльо действительно происходят из здешних мест.
– Это письмо было найдено на чердаке у миссис О’Киф, – сказал Деннис. – Так что вполне может быть, что он отдаленный потомок ее предков – и значит, ее дальний родственник.
– Ну и как это повлияет на его стремление начать мировую войну? – вмешался Сэнди. – Или, как хотелось бы верить, на его отказ от войны?
Чарльз Уоллес отвернулся от спорящих, снова посмотрел на тессеракт, потом на миссис
